Ливонский поход Ивана Грозного, 1570–1582 - [56]

Немногочисленный отряд Дорогостайского, состоявший из неопытных солдат, долгое время безуспешно осаждал крепость, которую мужественно защищал гарнизон, производя стрельбу из орудий и делая смелые вылазки из крепости; к этому надо прибавить еще то, что место для осады было выбрано неудачно, именно то, с которого доступ к крепости был особенно труден[608].

Взяв Великие Луки, Баторий послал на помощь Дорогостайскому сначала 500 человек из черной пехоты Замойского[609], а затем, немного спустя, 700 венгерских пехотинцев с тремя орудиями, под начальством Борнемиссы[610]. Расположившись у крепости, Венгры вместе с солдатами Дорогостайского стали устраивать траншеи и пододвигаться ближе к крепости. Но осажденные не унывали; напротив того, они с особенною смелостью производили вылазки из крепости, бросая на врагов громадные железные крюки, привязанные к веревкам, чтобы захватить кого-нибудь издали в плен. Борнемисса также стал сомневаться в успехе своего предприятия и поэтому обратился к королю с просьбою о присылке подкреплений. Между тем он продолжал вести дальше свои осадные работы, притом так искусно, что солдаты его сумели приблизиться к крепостным стенам незаметно для врага и поджечь укрепления. Пораженные внезапностью поджога, осажденные сдались, несмотря на сопротивление своих воевод (29-го сентября). Они не были и в состоянии защищаться, так как у них вышел почти весь порох[611]. Сдавшимся позволено было унести с собою имущество, но приказано выдать все оружие. Так как они этого условия не исполнили, то Дорогостайский разрешил гайдукам ограбить побежденных до последней сорочки. Затем побежденные были отпущены на свободу, но большая часть из них осталась жить под властью победителя[612].

После взятия Невеля, Озерище, отстоявшее от Невеля в расстоянии трех миль, очутилось в весьма критическом положении: оно было отрезано совсем от московских владений и окружено отовсюду войсками неприятеля.

Новые его укрепления, отличавшиеся прочностью и замечательным изяществом, могли бы выдержать продолжительную осаду, но гарнизон крепости, понимая, что помощи ждать ему неоткуда, сдался добровольно виленскому воеводе Николаю Радзивиллу, которого король выслал под Озерище из Невеля 12-го октября, но сдался под тем условием, что гарнизону будет разрешено уйти свободно в пределы московского государства.

Оставалось еще Заволочье — крепость, взять которую оказалось делом не особенно легким. Баторий послал сюда Замойского. Дойдя до села Александрова, канцлер отправил вперед отряд под командой Дзялыньского, приказав последнему как можно скорее явиться к Заволочью, воспрепятствовать, если посад еще не сожжен, сожжению его, пресечь сообщение с Псковом, откуда могло прибыть подкрепление, и не допустить в крепость тех Русских, которые выпущены были из Невеля. С этою целью Дзялыньский должен был поставить на псковской дороге роты солдат ленчицкого старосты Розражевского и Дымка, а сам занял позицию на невельском тракте[613]. Выступив в поход 2-го октября, он по пути узнал, что посад и крепостной мост сожжены. Поэтому, явившись уже на второй день рано утром под Заволочьем, он поспешил исполнить остальные приказания гетмана.

В этот же день вечером приехал к Заволочью сам Замойский в сопровождении только нескольких всадников, осмотрел кругом крепость, выбрал место для лагеря и орудий и возвратился назад к своему войску, которое оставил позади себя на расстоянии двух миль. Заволочье расположено было на острове озера Подсошь, в южной его части, там, где и в настоящее время существуют еще следы валов, окружавших крепость[614].

Ввиду этого о взятии крепости штурмом нечего было и думать, тем более что крепостные стены подходили к самой воде; действие артиллерии против деревянных стен оказалось из опыта безуспешным; оставалось только поджечь укрепления. Затруднительность предприятия усиливалась еще вследствие того, что наступило осеннее время, а потому можно было ожидать проливных дождей и холодов[615]; кроме того, местность кругом озера была гористая и болотистая, так что устроить лагерь в одном месте не было возможности, и Замойский позволил солдатам расположиться там, где каждый отряд находил для себя удобнее, лишь бы только недалеко друг от друга[616].

Гетман решил взять крепость во чтобы то ни стало, тем более что король занятие этого пункта считал делом весьма важным для будущей кампании. Он думал уже о походе на Псков, к которому лучше всего было идти долиною реки Великой, а Заволочье лежало как раз у самых ее истоков[617].

Прибыв 5-го октября к крепости, Замойский послал гарнизону ее грамоту с требованием добровольной сдачи, но получил в ответ одну только сильную брань. На следующий день он призвал к себе ротмистров и просил их помочь ему поусерднее плести корзины и возить деревья для постройки моста. Ротмистры дали ему охотно обещание служить со всем своим усердием. Действительно, солдаты обнаружили замечательную энергию: корзины и мост были приготовлены в течение двух дней. Между тем прибыли орудия, для которых тотчас же устроены были батареи, и на следующий день (9-го октября) открыта по крепости усиленная канонада. Затем (10-го октября) гетман приказал наводить мост, устроенный Уровецким из бревен одного здания, которое уцелело от сожженного Русскими посада. Солдаты бросились энергически исполнять это приказание среди беспрерывных неприятельских выстрелов, стали гнать мост к тому месту, где пространство между берегом озера и крепостью было уже, но мост оказался коротким, так что пристать к острову не было возможности, поэтому от осуществления плана приходилось пока отказаться. А между тем предприятие потребовало немало труда и жертв: погибло 80 человек, и среди них ленчицкий староста Христофор Розражевский, убитый пулей выше правого глаза в то время, когда он, по приказанию Замойского, наблюдал за действием артиллерии.