Ливонский поход Ивана Грозного, 1570–1582 - [40]

На сейме 1579–1580 годов набор этот снова был одобрен. Тогда король разослал к старостам и державцам универсалы о том, чтобы они не сопротивлялись этой мере, и угрожал им за это наказанием[453]. Несмотря на противодействие помещиков, набор состоялся; он доставил королю около 1500 солдат[454]. Ко всем этим войскам присоединилась, так же как и в прошлом году, венгерская пехота, которую, по поручению Батория, набрал ему брат его Христофор, трансильванский воевода.

Вместе с тем совершалась заготовка пороху, ядер, оружия и иной амуниции[455].

Иоанн тоже делал приготовления к войне, и притом опять в обширных размерах. В январе 1580 года он созвал в Москве духовный собор, на котором торжественно заявил, что церковь и православие в опасности, что бесчисленные враги восстали на Россию, что он с сыном своим, с вельможами и воеводами бодрствует день и ночь для спасения государства, но что духовенство обязано помочь ему в этом великом подвиге; войско скудеет и нуждается, а монастыри богатеют. Поэтому он, государь, требует жертвы от духовенства, и если оно совершит ее, Всевышний благословит его усердие к отечеству. Собор приговорил отдать в государеву казну земли и села княжеские, пожалованные когда-либо духовенству или когда-нибудь духовенством купленные, равно как и имения, заложенные духовенству. Таким образом Иоанн старался увеличить государственные доходы[456] для того, чтобы иметь возможность собрать побольше войска. Служилых людей царь приказал привлекать к исполнению их повинности при помощи принудительных мер: детей боярских, укрывавшихся или бежавших от царской службы, отыскивали особые чиновники, разъезжавшие по областям, били кнутом, сажали на некоторое время в тюрьму и затем отправляли на государеву службу во Псков[457].

Так удалось Иоанну собрать большую армию, но как и в прошлом году, она представляла собою массу плохо организованную и плохо руководимую: у Иоанна опять-таки не было определенного плана войны[458]. А тут Баторий сумел еще ввести царя в заблуждение своими действиями. Король назначил сборным пунктом для своей армии местечко Чашники, находившееся на перекрестке дорог в Великие Луки и в Смоленск, так что Иоанн не мог сразу узнать, куда враг намерен двинуться, на Смоленск или на Великие Луки. Заготовив продовольствие и амуницию, Баторий отправил артиллерию с венгерской пехотой в Поставы, приказав ей плыть оттуда на судах по Дисне и 3. Двине в Витебск, и затем сам выехал из Вильны 15-го июня через Минск и Борисов в Чашники[459]. Благословил короля в поход сам папа, прислав ему через Павла Уханского в Вильну освященный меч[460]. 8-го июля Баторий прибыл в Щудут, село в пяти милях от местечка Чашников, разместил по окрестным деревням прибывших солдат и сам остановился на некоторое время в Щудуте в ожидании остальных войск.

Тут он собрал военный совет, чтоб обсудить вопрос, на какой пункт неприятельских владений направить вооруженные силы, хотя сам уже давно наметил окончательной целью этого похода Великие Луки[461]. На совещаниях обозначились три мнения: одни советовали идти к Пскову, другие — к Смоленску и третьи — к Великим Лукам[462]. Первое предложение было, по словам Гейденштейна, не отвергнуто, а лишь отложено до более удобного времени, когда будут взяты неприятельские крепости, которые остались бы в тылу наступавшей армии и таким образом являлись бы для нее немаловажной опасностью[463].

Стоявшие за поход под Смоленск указывали на многолюдство и богатство этого города и на то, что с его завоеванием легко подчинится Речи Посполитой вся северская область. Противники приводили в опровержение этого мнения следующие доводы. Во-первых, путь к Смоленску пролегает по областям, которые были сильно опустошены собственными же войсками Речи Посполитой, так что легко может явиться недостаток в продовольствии[464]. Во-вторых, движение к Смоленску отвлечет вооруженные силы слишком далеко от Ливонии, освобождение которой составляет главную цель настоящей войны[465] и откроет неприятелю доступ к Литве, даже к самой Вильне, так как у него с той стороны Двины имеются замки в двадцати каких-нибудь милях от литовской столицы[466]. И в-третьих, нельзя надеяться, что враг ради защиты города, находящегося на окраине его государства, рискнет противопоставить свои силы силам противника[467]. Поход к Великим Лукам имеет гораздо больше выгод. Правда, придется двигаться по местности, покрытой лесами, но зато и прорезанной реками Двиною и Усвячею, по которым с меньшими трудностями можно будет перевозить артиллерию и провиант. К тому же Великие Луки угрожают Ливонии, и король был того мнения, что если он овладеет этим городом, то отрежет врагу сообщение с Ливонией. Затем королю приходило на ум и такое соображение. Великие Луки находятся как бы в предсердии московского государства[468] и являются сильнейшею крепостью, и поэтому можно предполагать, что враг, потеряв надежду заключить мир, для защиты ее устремит сюда все свои силы, и тогда представится случай помериться с ним силами в открытом поле, что было для короля предметом самого горячего желания. Далее, в окрестностях Великих Лук, отличавшихся плодородием и изобиловавших съестными припасами, легко было прокормить и людей, и животных