Ливонская чума - [53]

Наконец весь отряд спустился во двор. Какая-то непонятная лошадь мыкалась там, привязанная под навесом, но Севастьян лишь мельком глянул на нее и, не поняв, как она здесь появилась и для какой цели топчется с отощавшим мешком на шее, где уже кончилось зерно, попросту махнул рукой. Стоит еще о каждой лошади заботиться! Остальные солдаты вообще, кажется, на эту лошадь внимания не обратили.

Дружно зашагали к воротам, которые вчера стояли гостеприимно раскрытыми — и которые они по беспечности так и не закрыли на ночь. И…

Ворот не было. Не было вообще никакого отверстия. Только голые стены. И чем выше Севастьян задирал голову, разглядывая их, тем выше уходили эти стены, так что в конце концов Глебов вынужден был лечь на спину и только тогда ему явился клочок очень далекого неба. Как будто Севастьян очутился на дне колодца и глядел оттуда.

Разбойники бродили вдоль бесконечной круглой стены и щупали ее руками, точно выискивали, где в чужой одежде скрывается кошель, который можно срезать.

Не было кошеля.

Сплошь круглый булыжник.

От долгого рассматривания каменной кладки в глазах начиналось мелькание, и люди различали в странном узоре разных по размерам и форме камней какие-то жуткие оскаленные рожи, выпученные глаза, раззявленные пасти, то ухмыляющиеся, то угрожающие.

Харлап, хромой громила, вдруг громко произнес:

— А ребята, когда такие дела, нужно Бога вспомнить. Бог-то поможет.

Собрались кружком, прославляя мудрость своего товарища, и начали вспоминать Бога. Долго вспоминали, но не вспомнили. Наконец один из разбойников проговорил негромко, растерянно:

— А как Бога-то зовут?

Все сошлись на том, что имя это прочно ими позабыто. Долго бродили по двору, натыкаясь на стены, — вспоминали, но упорно ускользало от них благое имя.

Вдруг Чурила воскликнул:

— Подземный ход!

Люди столпились возле стены и уставились туда, куда Чурила показывал пальцем. Действительно, в стене чернело отверстие, которое уходило далеко под землю Севастьян наклонился, всунул туда лицо. На него пахнуло запахом свежеразрытой земли — запахом могилы. И еще потянуло ледяным холодом.

Однако это был подземный ход, в чем не могло быть никаких сомнении.

Севастьян принял решение:

— Нам нужно выйти отсюда, а это как раз и есть выход. Я первым полезу.

— Нет уж, господин Глебов, — решительно возразил Чурила, — если с тобой что-нибудь случится, всем нам не жить, так что первым пойду я, а ты — в самой середке.

Остальные зашумели, поддерживая Чурилу.

— Верно он говорит! Нельзя нам тебя терять!

— Мы без тебя пропадем!

— Сгинем в лесах ни за грош, а ты нас пристроишь!

— Пусть Чурила первым идет, а Харлап — последним!

По решенному и поступили. Чурила полез в подземелье с молодецким уханьем, делая вид, будто ему вовсе не страшно. Даже совсем не боязно. Остальные ждали, пока он подаст голос.

— Здесь сухо! — донесся наконец приглушенный выкрик Чурилы. — Идти можно, только Харлапу придется нагибать голову!

«Стало быть, низкий ход, — подумал Севастьян. — Как раз для малорослых… Для карликов».

Мысль о карликах почему-то его встревожила. Как будто какое-то воспоминание упорно билось в голове, но не могло выйти наружу.

Севастьян тряхнул головой. Он пропустил вперед еще нескольких разбойников, а затем спустился сам. Он очутился в кромешной тьме. Но это была тьма живая, обжитая, в ней шевелились люди и звучали знакомые голоса. Страшно здесь не было.

Чурила все время рассказывал, куда ведет ход. Иногда он сдавленно ругался — спотыкался или стукался головой. Остальные старались делать вывод и, пользуясь чужим опытом, держаться более осторожно, но все же то и дело доносились вскрики и проклятия.

Севастьян шел осторожно, ведя рукой по стене. «Хорошо бы поскорее очутиться за стенами, — думал он. — Тяжело в темноте.» Он все высматривал — не мелькнет ли впереди просвет, не появятся ли предвестия близкого освобождения из подземелья. Ему хотелось на воздух, под ласковое светлое небо раннего утра.

Наконец потянуло ветерком. Пахло болотным мхом, застоявшейся водой, тиной. И все-таки ветер залетал в подземный ход с воли, так что все приободрились и зашагали быстрее, рассчитывая поскорее выбраться наружу.

Неожиданно Чурила вскрикнул и остановился.

— Что там? — нервно крикнул ему Севастьян. Он вдруг понял, что ни мгновения больше не может задерживаться здесь, под землей.

— Не знаю, — донесся голос Чурилы. Он звучал растерянно. — Здесь… что-то непонятное. Пустота.

Он пошевелился, сделал несколько шагов и вдруг взвыл.

Остальные навалились на Чурилу, думая, что тот попал в беду и нужно спешить на выручку. Севастьян ощутил вокруг себя пустое пространство и тотчас вместе с этим ощущением пришло осознание собственной беспомощности.

Он находился в непонятном месте и не мог даже коснуться стены, чтобы понять, куда он движется и есть ли под ногами ловушки.

— Стоять! — громко приказал Севастьян. — Будем стоять и ждать, пока глаза привыкнут к темноте. Разберемся, где находимся, и тогда пойдем дальше.

Новый порыв холодного ветра прилетел с болот. Севастьян машинально отметил, что ветер изменил направление. Это было странно. Более чем странно. Если они находятся в тоннеле, то ветер может дуть только спереди — от выхода. Он не может дуть сбоку.