Ливонская чума - [50]

Затем все стихло, но туман перед глазами сгустился еще больше. На стенах проступили огромные гобелены с серыми картинами и какими-то прямыми, безобразными буквами, смутно напоминающими русские. Севастьяну показалось, что среди картин он различает собственное лицо.

Он шарахнулся в сторону, наступил на мертвую лисицу, неведомо как оказавшуюся в замке, и, потеряв равновесие, упал на каменный пол.

Этот удар встряхнул его и вернул к действительности. Никаких жужжащих пчел в воздухе не было, никаких мертвых лисиц, никаких картин и гобеленов. Только голые гладкие стены и яркое голубое небо в узеньком окне.

Севастьян, пошатываясь, подошел к окну и выглянул во двор. Там никого не оставалось, кроме Ионы, истово крестящего сундук.

— А где Урсула? — вслух спросил Севастьян и быстро вышел из комнаты.

Девочка нашлась там же, где были и все прочие: в трапезной.

Войдя туда, Севастьян замер в удивлении: длинные столы были выставлены в ряд под низкими сводами; скамьи вдоль столов устланы мягкими покрывалами. Но самым удивительным оказалось другое: на столах громоздились огромные блюда. И чего только не было на этих блюдах! Не веря собственным глазам Севастьян смотрел на поросят, зажаренных целиком, на горы тушеной капусты, на кровяные колбасы и здоровенные караваи хлеба. Два круглобоких бочонка свежайшего пива приглашающе поглядывали круглыми донцами.

«Одно из двух, — подумал Севастьян, — либо хозяева ушли отсюда совсем недавно, не успев приступить к подготовленному пиру, либо все это мне чудится…»

Он предпочел выбросить из головы второе предположение, сочтя первое наиболее вероятным. Потому что ему не чудилось — все эти вещи казались совершенно реальными. Он надкусил кусок хлеба, глотнул пива. Еда была настоящая. Она даже утоляла голод. Почему-то последнее обстоятельство удивило Севастьяна больше всего.

Урсула устроилась на краю стола и осторожно точила острыми зубками яблоко. Она была похожа на белочку, и Севастьян улыбнулся этому сравнению. Ионы не было в трапезной, однако девушку это обстоятельство, похоже, не слишком беспокоило.

Она привыкла к людям, ее окружающим, и относилась к ним доверчиво. Они, как заметил Севастьян, старались накормить ее самыми лакомыми кусочками, точно баловали любимое дитя.

Севастьян уселся во главе стола.

Его окружали знакомые лица, и это отчасти успокаивало. Если хозяева замка бежали так поспешно и в такой панике, то вряд ли они вернутся скоро. На свои силы они не рассчитывают, иначе не испугались бы небольшого отряда стрельцов. А на то, чтобы найти в здешних лесах подкрепление, требуется время.

Так что можно спокойно отдыхать до утра. Но утром придется уходить отсюда. Наверняка завтра отыщется удобная дорога.

Все эти мысли лениво проходили у Севастьяна в голове, пока он ел и пил за столом. Голоса галдели то громче, то тише. Севастьян неожиданно вспомнил, как Наталья Флорова рассказывала о собственном опыте посещения «замков». Эти «игровые замки», как она называла их, создавались в лесу условно. Между деревьями натягивались веревочки — это были стены, и к ним требовали относиться как к настоящим стенам.

Впрочем, ролевикам случается возводить и настоящие стены, из бревен. И тогда штурмовать их приходится «по жизни», как они это называют, — то есть на самом деле разбивать бревнами-таранами. Наверное, они находят это интересным. Севастьяну подобное времяпрепровождение казалось диким.

Как-то раз, рассказывала Наталья, они с командой ролевиков приехали на полигон, где уже проходило перед этим несколько игр. Естественно, остались следы. Перед началом собственной игры ребята бродили по лесу и повсюду натыкались на следы бурлившей здесь жизни. Здесь нашлось капище какого-то странного божества, имелся идол, вымазанный красной краской, и какие-то приспособления для жертвоприношений. Там обнаружена была смотровая площадка, где несли вахту стражники, выглядывая — не приближается ли враг. Втоптанная в землю бумажка письмо — взывала: «Ваше величество! Если Вы медленно не пришлете подкреплений в крепость Тарамис, мы погибли! Прошу Вас не медлить с помощью. Нас осталось всего трое. Капитан Латур».

Кто был этот Латур? Остался ли он в живых? Удержалась ли крепость Тарамис?

Можно было подолгу раздумывать над такими вещами, сидя среди разбросанных бревен, до сих связанных между собой бечевкой, — то есть, среди руин крепостных стен.

Когда Наталья рассказывала о старом полигоне, где до сих пор «кровоточили» следы минувшей «войны», у слушателей мурашки бежали по коже, так удачно описывала она ощущение заколдованного места. Нужно было только обладать умением читать язык, которым та земля разговаривала с людьми.

Вот и сейчас Севастьяна не отпускало ощущение, что он оказался в таком же «ролевом замке». Может быть, это даже замок Тарамис. И оттого, что стены здесь не деревянные, а каменные, и угощение настоящее, не воображаемое, мало что менялось. Загадка оставалась. Судьба капитана Латура не выяснена. Участь замка Тарамис не решена.

Севастьян протянул кубок бывшему пушкарю Рябине, и тот наполнил его до краев свежим пенистым пивом.

* * *

Иона еще раз глянул наверх, на стены, но все окна были пустыми. Никто не смотрел на двор, все куда-то подевались. Иона пока что решил не задаваться вопросом — куда. У него имелись собственные неотложные дела.