Ливанская трясина - [45]

…А мне припомнился 1996 год. Тогдашнему премьер-министру Израиля Биньямину Нетаниягу, чуть ли не как приватному адресату, пришло письмо от Ясера Арафата. Арафат писал, что в течение ближайших шести месяцев текст палестинской Хартии будет значительно изменен и израильское правительство, а господин премьер-министр Нетаниягу в первую очередь, должны понимать, что это исключительный политический акт, который в корне изменит взаимоотношение Израиля и Палестинской автономии. Но, как полагал Арафат, и Израиль сейчас должен сделать решительные шаги для позитивных перемен, не дожидаясь тех самых шести месяцев, когда текст Хартии будет изменен, поскольку, можно считать, это уже акт свершившийся.

Не лишним будет, наверное, напомнить, что палестинская Хартия на протяжении всего времени с момента ее принятия была одним из серьезнейших камней преткновения во взаимоотношениях Израиля с палестинцами. Израиль говорил о том, что невозможно вести полномасштабные переговоры с организацией, избравшей курс на полное уничтожение израильского государства и всех евреев. В те годы палестинская Хартия, а в автономии и стар и млад с гордостью говорили, что сей документ по сути — Конституция палестинцев, ровно наполовину всего своего текста действительно состояла из пунктов, призывающих к уничтожению Израиля, как государства, а равно и всех евреев. И вдруг такое письмо израильскому премьеру от палестинского лидера…

Рассказывали, что, получив сие послание, Нетаниягу поначалу даже несколько растерялся, хотя к людям слабохарактерным его никто не относил. Но было отчего. Письмо, как я уже подчеркнул, пришло по отнюдь не официальным каналам, хотя заявление было сделано вполне официальное и названы конкретные сроки исполнения. Кое-кто из советников израильского премьера даже высказывал мысль, что соратники Арафат могут не знать ни то что о письме и его содержании, но и о самой вероятности изменений текста Хартии — это было вполне в духе «раиса», как называли Арафата в автономии. Аккредитованные при израильском парламенте журналисты, разумеется, о письме узнали, но большого ажиотажа оно не вызвало, так как никто к этому серьезно не отнесся.

А спустя какое-то время в Рамалле, не помню уж по какому поводу, состоялась пресс-конференция журналистов с лидерами ПА. Рамалла — небольшой холмистый городок, прислонившийся к одной из окраин Иерусалима. Чистенькую, опрятную, застроенную зданиями белого камня Рамаллу, палестинцы торжественно именовали своей рабочей столицей. В отличии от грязной неопрятной, хаотичной Газы, с ее узкими и кривыми улочками, в Рамаллу и впрямь не стыдно было пригласить иностранцев, да и самим лидерам ПА, наверное. Доставляло удовольствие полюбоваться сверху на вольготно простиравшийся вожделенный Иерусалим.

На той пресс-конференции, о которой я веду речь, присутствовали как израильские, так и зарубежные журналисты. Никогда я не любил пресс-конференций (уж извините за столь откровенное признание), мне скучно и неинтересно на них было, потому как ценился во все времена только эксклюзив. Вел пресс-конференцию Абу-Мазен, незадолго до этого официально провозглашенный приемником Арафата. Махмудом Аббасом его в те годы никто не называл, да подозреваю, что мало кто и знал настоящую фамилию «правой руки» Арафата. Когда пресс-конференция завершилась, я под каким-то предлогом задержался, остановил уже выходящего из зала Абу-Мазена и без лишних слов протянул ему свою визитную карточку. На мое репортерское счастье, он не сунул ее тут же в карман, а вежливо прочитал. Узнав, что податель визитки — главный редактор «Международной газеты», Абу-Мазен очень любезно сказал, что у него есть несколько свободных минут и он готов ответить на мои вопросы. Мы недолго поговорили о международных связях ПА, потом отвечая на мой вопрос о политической биографии самого Абу-Мазена он обмолвился, что докторскую диссертацию защищал на кафедре истории Ленинградского госуниверситета. Сам по себе этот факт сенсацией не являлся — многие представители арабских стран учились в советских вузах, но темой докторской диссертации я поинтересовался.

— Я писал докторскую о сионистском движении и его распространении в мире.

— Довольно удивительно, что именно вы выбрали такую тему, — заметил я.

— Ну что же здесь удивительного, — возразил мой собеседник. — Учение врага и его идеологию нужно знать не хуже самого врага. — И тут же поняв, что сказал лишнее, добавив в последующую фразу шутливую интонацию, поправился. — Ну это мы тогда считали, что сионисты — наши враги.

— Сейчас, стало быть, так не считаете? — не упустил я возможность как следует обработать почти даром доставшийся «мяч».

И тут я получил подарок, поистине для журналиста сказочный. Не отвечая впрямую на мой слишком уж прямолинейно построенный вопрос, Абу-Мазен заговорил об ином:

— Вы, как я понял, гражданин Израиля. Так вот, известно ли вам что-нибудь о нашем намерении изменить текст палестинской Хартии и о изъятии из него тех пунктов, которые касаются Израиля и евреев?

— Известно, что Нетаниягу получил письмо по этому поводу от Арафата, но особых подробностей, честно говоря, не знаю.