Литургия красоты. Стихийные гимны - [18]

  И сдавленность воплей я слышу сквозь пенье,

  И если мечте драгоценны каменья,

  Кровавы гвоздики и страшен рубин.

Мне страшен угар ароматов и блесков

                                  расцвета,

Все смешалось во мне,

Я горю как в Огне,

Душное Лето,

Цветочный кошмар овладел распаленной

                                    мечтой,

Синие пляшут огни, пляшет Огонь золотой,

Страшною стала мне даже трава,

Вижу, как в мареве, стебли немые,

Пляшут и мысли кругом и слова.

Мысли — мои? Или, может, чужие?

Закатное Небо. Костры отдаленные.

Гвоздики, и маки, в своих сновиденьях

                                бессонные.

Волчцы под Луной, привиденья они,

Обманные бродят огни

Пустырями унылыми.

Георгины тупые, с цветами застылыми,

Точно их создала не Природа живая,

А измыслил в безжизненный миг человек.

Одуванчиков стая седая

Миллионы раздавленных красных цветов,

Клокотанье кроваво-окрашенных рек.

Гнет Пустыни над выжженой ширью песков.

Кактусы, цепкие, хищные, сочные,

Странно-яркие, тяжкие, жаркие,

Не по-цветочному прочные,

Что-то паучье есть в кактусе злом,

Мысль он пугает, хоть манит он взгляд,

Этот ликующий цвет,

Смотришь — растенье, а может быть — нет,

Алою кровью напившийся гад?

И много, и много отвратностей разных,

Красивых цветов, и цветов безобразных,

Нахлынули, тянутся, в мыслях — прибой,

Рожденный самою Судьбой.

Болиголов, наркоз, с противным духом,—

Воронковидный венчик белены,

Затерто-желтый, с сетью синих жилок,—

С оттенком Буро-красным заразиха,

С покатой шлемовидною губой,—

Подобный пауку, офрис, с губою

Широкой, желто-бурою, и красной,—

Колючее создание, татарник,

Как бы в броне крылоподобных листьев,

Зубчатых, паутинисто-шерстистых,—

Дурман вонючий, мертвенный морозник,—

Цветы отравы, хищности и тьмы,—

Мыльнянка, с корневищем ядовитым,

Взлюбившая края дорог, опушки

Лесные и речные берега,

Места, что в самой сущности предельны,

Цветок любимый бабочек ночных,—

Вороний глаз, с приманкою из ягод

Отливно-цветных, синевато-черных,—

Пятнадцатилучистый сложный зонтик

Из ядовитых беленьких цветков,

Зовущихся — так памятно — цикутой,—

И липкие исчадия Земли,

Ужасные растенья-полузвери,—

В ленивых водах, медленно-текущих,

В затонах, где стоячая вода,

Вся полная сосудцев, пузырчатка,

Капкан для водной мелочи животной,

Пред жертвой открывает тонкий клапан,

Замкнет его в тюремном пузырьке,

И уморит, и лакомится гнилью,—

Росянка ждет, как вор, своей добычи,

Орудием уродливых железок

И красных волосков, так липко-клейких,

Улавливает мух, их убивает,

Удавливает медленным сжиманьем —

О, краб-цветок! — и сок из них сосет,

Болотная причудливость, растенье,

Которое цветком не хочет быть,

И хоть имеет гроздь расцветов белых,

На гада больше хочет походить.

Еще, еще, косматые, седые,

Мохнатые, жестокие виденья,

Измышленные дьявольской мечтой,

Чтоб сердце в достовернейшем, в последнем

Убежище, среди цветов и листьев,

Убить.

Кошмар! уходи, я рожден, чтоб ласкать и любить!

Для чар беспредельных раскрыта душа,

И все, что живет, расцветая, спеша,

Приветствую, каждому — хочется быть,

Кем хочешь, тем будешь, будь вольным, собой,

Ты черный? будь черным мой цвет голубой,

Мой цвет будет белым на вышних горах,

В вертепах я весел, я страшен впотьмах,

Все, все я приемлю, чтоб сделаться Всем,

Я слеп был я вижу, я глух был и нем,

Но как говорю я — вы знаете, люди,

А что я услышал, застывши в безжалостном Чуде,

Скажу, но не все, не теперь,

Hei слов, нет размеров, ни знаков,

Чтоб таинство блесков и мраков

Явить в полноте, только миг — и закроется дверь,

Песчинок блестящих я несколько брошу,

Желанен мне лик Человека, и боги, растенье,

                               и птица, и зверь,

Но светлую ношу,

Что в сердце храню,

Я должен пока сохранять, я поклялся, я клялся — Огню.

6

Буря промчалась,

Кончен кошмар.

Солнце есть вечный пожар,

В сердце горячая радость осталась.

Ждите. Я жду.

Если хотите,

Темными будьте, живите в бреду,

Только не лгите,

Сам я в вертепы вас всех поведу.

Если хотите,

Мысли сплетайте в лучистые нити,

Светлая ткань хороша, хороша,

Только не лгите,

К Солнцу идите, коль Солнца воистину хочет

                                    душа.

Все совершится,

Круг неизбежен,

Люди, я нежен,

Сладко забыться.

Пытки я ведал. О, ждите. Я жду.

Речь от Огня я и Духа веду!

7

Лучи и кровь, цветы и краски,

И искры в пляске вкруг костров —

Слова одной и той же сказки

Рассветов, полдней, вечеров.

Я с вами был, я с вами буду,

О, многоликости Огня,

Я ум зажег, отдался Чуду,

Возможно счастье для меня.

В темнице кузниц неустанных,

Где горн, и молот, жар и чад,

Слова напевов звездотканных

Неумолкаемо звучат.

С Огнем неразлучимы дымы,

Но горицветный блеск углей

Поет, что светлы Серафимы

Над тесной здешностью моей.

Есть Духи Пламени в Незримом,

Как здесь цветы есть из Огня,

И пусть я сам развеюсь дымом,

Но пусть Огонь войдет в меня,

Гореть хотя одно мгновенье,

Светить хоть краткий час звездой —

В том радость верного забвенья,

В том праздник ярко-молодой.

И если в Небе Солнце властно,

И светлы звездные пути,

Все ж искра малая прекрасна,

И может алый цвет цвести.