Литконкурс Тенета-98 - [46]

— Но ты молодчина. Мне было приятно смотреть на тебя. Возможно, ты та самая девочка, которая нам нужна…Посмотри, пожалуйста, вперед. Видишь эти камни и тот, который лежит прямо в центре? Подойди к нему.

Дана послушно исполнила приказ и встала над одним из валунов, самым гладким и наиболее глубоко ушедшим в землю. Пестрая, розовая с зеленым, бабочка присела на его теплый пористый бок, но тут же вспорхнула обратно, испугавшись голоса.

— Тебе прийдется выкопать его…Нет-нет, это не сложно — почти испуганно успокоил голос, когда Дана нахмурилась. — Это несложно, здесь мягкая земля и ничего не стоит подрыть его. Начни копать с той стороны, где трещинки сплетаются и из них выглядывает синий мох. Начинай, ну же!..

Дана в глубокой задумчивости поднесла к глазам руки. Пустынное солнце сделало их еще белее, еще нежнее. Секунду поколебавшись, она разглядывала розовые ладошки, а потом решительно опустилась на колени и принялась ожесточенно выскребать из под камня комки сухой, рассыпающейся глины. Копать действительно было легко. Чем глубже уходила рука, тем мягче становилась почва и через несколько минут обнажился весь край камня, ранее скрытый, потемневший и влажный.

— Поднимай, поднимай — прошептал Провожатый. — Да не так, просунь руки под камень, зайди с другой стороны и тяни на себя…

С мягким скрипом камень оторвался от своего ложа, встал на бок, протягивая за собой занавеси паутины и тонких корешков…

— Все, роняй на другую сторону…Браво, девочка моя!

— Уф! — Дана поднялась с колен и перво-наперво тщательно отряхнула руки и платье. Потом поглядела на черную выемку. Там, в самом глубоком месте, в окружении удирающих во все стороны муравьев, лежал лист пожелтевшей, плотной бумаги, аккуратно свернутый и разглаженный, будто он и не был придавлен тяжелым грязным валуном, а появился лишь тогда, когда его подняли.

— Это твои стихи — сказал Провожатый. В голосе его сквозила радость и удивление. Эта девочка действительно творила чудеса. Ты должна выучить их наизусть. Не то что бы они были очень красивыми, но ничего не поделать, они именно такие, какие нравятся тому, к кому мы идем. У него, вообще, странные вкусы, Дана, но я верю в тебя. Ты добьешься всего, что мы намечали…

Дана развернула листок (он приятно захрустел и спружинил на сгибах). Стихи были выписаны огромными зелеными закорючками, с отростками, извивами и черточками по бокам и Дана, которая вовсе не умела читать, вдруг поняла эти значки и звуки, которые колыхались в каждом из них, будто вода в стакане. Она радостно рассмеялась. Это были ее закорючки, которые она рисовала уже давно, изводя целые тетрадки, но кто бы мог подумать, что из них можно сложить такой понятный и длинный текст!

— Я выучу это — сказала она. — Это вовсе не сложно. Мне прийдется идти еще куда — нибудь?

— Да, но недалеко и это будет не пустыня, а так…Просто приятная прогулка. Мы ведь почти у цели…

— Мы почти пришли? — голос Даны задрожал от радости, но она сдержалась и спросила, слегка притопнув ножкой. — Ты ведь не обманываешь меня? Мы прийдем туда, где есть подарки и всякие интересные вещи? Туда, где еще никто не был?

— Никто- никто…

— И где меня ждет ОН — Дана перешла на шепот, что бы не вспугнуть счастье. — Он, большой сюрприз?

— Совершенно верно. Туда, где живет он и где будешь жить ты. Ведь ты станешь большой, всемогущей…

— Всемогущей — прошептала Дана- Всемогущей девчонкой…

— Госпожой Всемогущей Девчонкой — строго поправил Провожатый. — А теперь вперед, не будем терять времени.

— Не будем. — Дана встряхнула головой, рассыпав волосы в ровное, блеснувшее на солнце, каре и пошла прямо по тропе, не гладя на дорогу, потому что в руках ее был развернутый лист и она уже зубрила слова, шевеля беззвучно губами.

…На пустой поляне камень дернулся и грузно перевалился на прежнее место. Пестрая, розовая с зеленым, бабочка присела на его бок. Трещинки, из которых выбивался синий мох, раскрылись широко, слились в расширяющуюся воронку и не успела бабочка опомниться, как на ней с хрустом сомкнулись каменные губы…

****

…— Ну как она? — спросила Анна.

Пит осторожно прикрыл дверь и отошел внутрь комнаты.

— Чудесно. Улыбается.

Он сел в кресло напротив низкого стеклянного столика, налил четверть стакана апельсинового соку и подняв на уровень глаз, принялся рассматривать кружение оранжевой мути.

— Одеяло на полу?

— Нет.

— Ты как будто очень доволен….Но я думаю, что это вовсе не значит, что можно уже не беспокоиться. Все может повториться в любое мгновение. Мы должны…мы просто обязаны обратиться к врачу.

— По какому поводу?

— По поводу твоего ребенка!

Пит еще глубже забился в кресло и продолжил изучение процессов, происходящих в его стакане. Он избрал такой метод глухой обороны после того, как выяснил, что его моральных и физических сил не хватает даже на первые десять минут полновесного скандала. Нужно было прежде всего успокоиться и он покачивал стаканом, чувствуя, как с каждым броском жидкости на холодные стенки улетучивается гнев, уступая место тупой усталости.

— Тебе нечего сказать? — с горечью спросила Анн. — Ты что, не видишь, что с ней что-то происходит?