Литературный персонаж - [21]

Засыпает старый город,

И в окно влетает тишь.

Ты не видишь звезд небесных,

И мои ночные песни

Не услышишь, ты же спишь.

Мчатся осени и весны,

Остается перекресток,

Силуэт под фонарем.

И не вымолвив ни разу

Ни одной пустяшней фразы,

Мы когда-нибудь умрем».

Скрипнула дверь, и в появившейся щели показалась голова отца.

– К сочинению готовишься? Правильно, учись, сынок.

Засыпая, Алексей очень хотел увидеть Баларона и высказать все, что он о нем думает. И ему это удалось – заборчик, волшебника и детскую площадку он увидел, буквально закрыв глаза.

– Что ты натворил? – сходу накинулся он на Баларона, – Какого дьявола ты людей калечишь?

– Ну, ты и нахал! – возмутился тот в ответ, – Когда тебе что-то надо – так сразу «Баларон, помоги», а как у тебя что-то пошло не так – так снова я во всем виноват? Да меня там вообще не было!

– Так что, оно там все само собой случилось?

– Да я даже не знаю, о чем ты говоришь, – Баларон демонстративно повернулся к нему спиной, – Не хочешь учиться – не надо! Не хочешь становиться сильным – живи слабаком. Я даже приглашать тебя больше к себе не стану, подожду лучше, когда сам прибежишь!

– Да вот хрен тебе! – разозлился Алексей.

Детская площадка куда-то исчезла, и он погрузился в замечательный сон, в котором они жили с Юлькой долго и счастливо.

А утром, проснувшись, действительно взял учебник по литературе и начал готовиться к сочинению.

Глава 5.

В отличие от предыдущего экзамена, сочинение писали в актовом зале школы, где уже широко были расставлены парты, по одной на каждого ученика. Одноклассники рассаживались, строя между собой предположения о возможных темах. Наконец всё успокоилось, и на сцену вышла директриса Марья Петровна.

– Предлагаются две темы для сочинений, – торжественно объявила она, – «Образ Чацкого в комедии Горе от ума» и сочинение на вольную тему «Два мира – два детства!»

«Ну и чего мне выбрать? – задумался Алексей, – Опять писать, как наглый хлыщ приперся незваным на вечеринку и начал докапываться ко всем гостям без разбора? Меня за это уже ругали. А, беру вторую, там любую дребедень писать можно!»

Следующие два часа он вдохновенно писал, пытаясь припомнить все известные газетные штампы, затем добавил зачем-то про советско-турецкую границу, Ирландскую республиканскую армию и Красные Бригады. Перечитав, он аж причмокнул, представив себе лица проверяющих, которым просто придется принимать его писанину всерьез. Придя от этого в хорошее настроение, он сдал сочинение лично Марье Петровне в руки и заскакал по ступенькам на улицу. Освободившиеся, как и он, одноклассники уже стояли, покуривая, за углом.

– Ну что, какую тему писал? – поинтересовался Санек.

– Проявил политическую грамотность. «Партии – спасибо, партии – хвала! Золотое детство нам она дала!» – это я еще с детского сада помню!

– Прошла зима, настало лето – спасибо партии за это, – сморщился Санек, – Я и так дома об стопку журналов «Агитатор» спотыкаюсь.

– Короче, ты взял первую тему. Ну, и как?

– «Чацкий или Незваный гость хуже татарина». Прости, Эрик! – добавил он, обращаясь к подошедшему Хабибуллину. Но тот только махнул рукой и полез за сигаретой.

– Тебе хотя бы четверку за это поставят? – озабоченно спросил Алексей, – Или покупка магнитофона уже предрешена независимо от твоих оценок?

– Не подумал! – постучав себя пальцем по голове, признался Санек.

На этой ноте они разошлись, попрощавшись, кто куда. Алексей решил отправиться домой, пообедать, поскольку до вечера и намечавшегося свидания было еще далеко. Он брел не спеша, и уже дошел до пресловутой вчерашней надписи на стене, когда всё изменилось, сразу и резко.

– Эй, ты! – услышал он знакомый голос, – А ну сюда – подошел!

Обернувшись, он увидел догоняющего его Корня, выражение лица которого было непередаваемо злым. Поотставшие Сява с Лысым пыхтели вдали, не в силах угнаться за вожаком.

– Нет у меня пяти рублей! – ответил Алексей, прибавляя ходу.

– Каких еще рублей, на хрен! Да я тебя сейчас просто урою, любовник хренов!

Алексей резко взял старт с места, тут же услышав, как застучали за ним шаги догоняющего Корня. Бежать под гору было легко, но преследователю это помогало ровно так же. «Хоть бы он поскользнулся!» – подумал Алексей, сворачивая перед котельной на деревянную лестницу, ведущую с холма вниз, к Тетеринским баням. Там он оступился на ступеньке, падая, ухватился за перила, его развернуло, и дальнейшее он увидал абсолютно ясно, как при замедленной съемке. Корень уже собирался свернуть вслед за ним, когда из кучи металлолома, вечно лежащей у стены котельной, выкатилась ржавая труба – прямо ему под ноги. Верзила замахал руками, но инерция несла его вперед, прямо на остатки какой-то конструкции. Ноги запнулись, и он со всего размаху наделся грудью на ржавый торчащий штырь. Закапала, а потом и потекла потоком на землю кровь.

«Почему она такая черная?» – отстраненно подумал Алексей.

Корень на миг приоткрыл помутневшие глаза и посмотрел прямо на Алексея. Губы слегка шевельнулись, и Алексей скорее угадал, чем услышал: «Почему?» Взгляд застыл, и Корень обвис на ржавом железе. Подбежавшие Сява и Лысый мелко тряслись, с ужасом поглядывая то на одного, то на другого. Словно издалека послышался свисток милиционера.