Литературное Зауралье - [14]

Шрифт
Интервал

Возьми ж меня, всего, со всею кровью,
Всем пылом дум и волею моей!
Пока дышу, клянусь я петь с любовью
Твою лишь скорбь и скорбь твоих друзей![56]

Горячим призывом к юности, верой в то, что она поднимет и понесет дальше знамя борьбы, полно стихотворение «К молодости». Поэт приветствует юные силы, полные любви «к родной стране, к народной лучшей доле», несущие без колебания «народу в дар» свою свободу и жизнь. Этот могучий порыв захватывает и остывшее сердце поэта. И хотя его «челн погиб среди ревущих вод», он вновь видит себя в ряду борцов, «снова рад бесстрашно рваться к бою: «Вперед, друзья! Товарищи, вперед!». Как эстафету передает борец молодым свою заповедь:

Верь в свет иной, мечом иным борись,
Но — кто стезёй страданья и печали
Шел до тебя — пред теми преклонись![57]

В нескольких стихотворениях Якубович касается славных традиций русской литературы, заложенных Пушкиным, Белинским, Некрасовым.

К столетней годовщине со дня рождения поэта Якубович пишет стихотворение «На празднике Пушкина». Среди «венков, огней, хвалебных гимнов» проснувшийся поэт не видит того, «чей горестный удел, достоинство и попранное право» он пел в свой «жестокий век». Он слышит лишь «чужие сердцу звуки», видит «враждебный пир». До него доносится «чуть внятный» голос тех, кто не «бряцает кадилом» на пиршестве пустом, не лицемерит и не лжет. Это голос тех, кто остался верен гражданским призывам поэта, кто не может «слагать хвалы, когда над головою губящий меч с угрозою висит», когда слышен «голодный плач измученных детей» и скорбная тень покрывает «заброшенные поля».

…На оргии лукавой
К лицу лишь им победно ликовать,
Кто над живой глумиться может славой,
Чтоб мертвую цветами убирать![58]

В стихотворении «Памяти Белинского» Якубович говорит о назначении искусства: только поэзия больших чувств, гражданского накала будет жить в веках, только поэты, «любовь свою чужим отдавшие скорбям», останутся в памяти людей: их «мукам чистым и слезам поклонится потомок отдаленный»[59].

В ряде произведений поэта слышны мотивы тоски и сомнений. С особенной силой горькое чувство несбывшихся надежд, растраченных мечтаний звучит в стихотворении «Поздняя радость», посвященном В. Н. Фигнер: «Сгибли товарищи смелые, юность, отвага, любовь».

Однако не эти мотивы разочарования и скорби побеждают. Поэт искренне верит в братство людей, которое придет с победой добрых начал жизни («Стихнет бой, замрут проклятья»).

И волны новые придут
На берег, сумраком повитый,
И жизни острые граниты
Усилий их не разобьют![60]

Горькое чувство поражения «светлых мечтаний» сменяется уверенностью в торжестве человеческой правды. Казалось бы, «оборван у музы цветущий венок и звучные песни допеты», — пишет он в стихотворении «Поэзия», — исчез навсегда «гений поэзии», замолкла «свободная, смелая, честная речь». Но нет! Это время зловещего молчания пройдет, зазвучит призывная, гордая песня, а «тучи бессилья и сна промчатся над родиной бедной»[61].

Автограф стихотворения П. Ф. Якубовича «Поэзия».


Несколько пейзажных зарисовок сделано Якубовичем в деревне Крюковой (Лесниковой), куда он неоднократно выезжал с семьей на лето. Все они проникнуты гражданским чувством. Переживания человека в них либо контрастируют с красотами природы, либо сливаются с нею, либо даются как параллель к ее изображению. Природа, в представлении поэта, живет вместе с человеком, откликается на его радости и печали.

Предельной ясностью мысли, скульптурной четкостью фразы, выразительностью каждого слова отличается стихотворение «Тишина».

Вечер румяный притих, догорая,
Лист не прошепчет в лесной глубине;
Тучек перистых гряда золотая
В недосягаемой спит вышине.
Тихо мелькнула звезда и другая…
Ночь надевает свой царский венец…
— Мука, великая мука людская!
Стихла ли ты, наконец?

Стихотворение «В деревне» посвящено зауральской природе. Все привлекает здесь взор поэта: «верхи сосновых рощ», «пышнокудрявый лес», от дуновения вечернего ветерка «берез оживших лист». Он слышит, как «вдалеке кукушка прокричала, проплакал ястребок, телега простучала…» И, как в прежние годы, радостное чувство наполняет его душу. Он готов «вновь мечтать о близком царстве света»[62]. В этом стихотворении, как и в остальных стихах Якубовича, присутствует сам поэт со своими мыслями, чувствами, переживаниями, гражданской взволнованностью.

Творчество Якубовича периода курганской ссылки отразило в себе слабые и сильные стороны его поэзии. В эти годы поэт не увидел и не понял «движения самих масс». Отсюда — неверие в новые силы, которые выдвигала на общественную арену русская жизнь конца века, мотивы разочарования и пессимизма. Отсюда и абстрактность призывов, условность образов ряда стихотворений, сравнительное однообразие мотивов его лирики.

Однако и современного читателя многое подкупает в стихах Якубовича. Его поэзия, продолжавшая традиции Некрасова, несла большое чувство любви к страдающей родине, к бесправному народу.

Гражданский пафос, страстная убежденность в победе добра и справедливости пронизывают его лучшие стихотворения. Поэзия Якубовича — это поэзия искренних, живых чувств, большой страсти. Она звала «души сильные, любвеобильные» на мужественный подвиг во имя свободы и счастья отчизны.


Рекомендуем почитать
Неоконченный маршрут. Воспоминания о Колыме 30-40-х годов

Эта книга — не записки геолога и не дневники. Это воспоминания о годах, прожитых на Колыме, о подвижническом труде человека, прибывшего сюда на пароходе «Феликс Дзержинский» 30 октября 1938 года. Молодого человека, заключившего договор с трестом «Дальстрой» и проработавшего в геологоразведке четверть века на руднике имени Лазо, на печально известном Бутугычаге, Берелехе, Колыме, Игандже, в Усть-Омчуге, на Теньке, Кулу, Бахапче; открывшего месторождения олова и золота, работавшего в составе I управления, занимавшегося поисками урана и тория.


Архитектор Сталина: документальная повесть

Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».


Тэтчер. Великие личности в истории

Маргарет Тэтчер смело можно назвать одной из самых сильных женщин ХХ века. Несмотря на все препятствия и сложности, она продержалась на посту премьер-министра Великобритании одиннадцать лет. Спустя годы не утихают споры о влиянии ее политических решений на окружающий мир. На страницах книги представлены факты, белые пятна биографии, анализ и критика ее политики, оценки современников и потомков — полная документальная разведка о жизни и политической деятельности железной леди Маргарет Тэтчер.


Мой личный военный трофей

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Чистый кайф. Я отчаянно пыталась сбежать из этого мира, но выбрала жизнь

«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.


Двор и царствование Павла I. Портреты, воспоминания и анекдоты

Граф Ф. Г. Головкин происходил из знатного рода Головкиных, возвышение которого было связано с Петром I. Благодаря знатному происхождению граф Федор оказался вблизи российского трона, при дворе европейских монархов. На страницах воспоминаний Головкина, написанных на основе дневниковых записей, встает панорама Европы и России рубежа XVII–XIX веков, персонифицированная знаковыми фигурами того времени. Настоящая публикация отличается от первых изданий, поскольку к основному тексту приобщены те фрагменты мемуаров, которые не вошли в предыдущие.