Литературное наследие - [11]

Приказу — лес беречь.

И верил, сверстник Игоря,

Олегов проводник:

Леса горят — не выгорят,

Трущобный край велик;

Но горько изурочена

Рассеюшка: моя

Под топорами вотчина —

Под топором и я!

Но ты ее был жителем,

Так ты уж и добей!» —

И пал перед святителем

Трущобный лиходей;

Бить лбом о снег не ленится

И слышит, полный слез:

«Не мщение — прощеньице

Я дурачку принес!

И хоть ты рода низкого

И надо лбом рога,

Но луч Христов отыскивал

И в лужах жемчуга,

В трущобе, древле дикая,

Душа твоя росла:

К зверью любовь великая

Негодника спасла.

Ты белочку и ежика,

Медведя и лису

От пули и от ножика

Оберегал в лесу;

Взрастил ты сердце отчее

К обидной их судьбе,

И это, как и прочее,

Засчитано тебе.

Защитник сирых, выстоял

Ты против многих сил:

Ведь волю ты пречистую

Неведомо творил;

Враги в былом — изгнанники

Не оба ль мы теперь?

Так что ж, пойдем, как странники,

Искать иную дверь.

Я с палочкою спереди,

Ты позади, как пес.

Меня отсель на Тверь веди,

А там — Господь понес;

По горочкам, по балочкам,

От зорьки до зари,

Постукивая палочкой,

Поючи тропари…

И горестно, и сладостно,

И веселей вдвоем…

Потрудимся и в радостный

Ерусалим придем;

Там внешность неудобную

Тебе я отпущу.

Лишь ручкой преподобною

Крестом перекрещу».

5

Умолк. Слеза по носику

Скользит, кристальней льда;

Волосиком к волосику

Струится борода;

Но Леший хмуро косится,

Глаза блестят живей,

Сошлись на переносице

Пучки седых бровей.

«Нет, — молвит, — не упрашивай!

Хваля или кляня,

Но из лесу из нашего

Не уведешь меня;

Ну как лесную, малую

Оставлю тварь навек?

И так ее не жалует

Ни Бог, ни человек.

Ко мне ведь, лишь покликаю,

Бежит!.. Оставить лес?

Смущение великое

От этаких словес.

Уж лучше смерть, и скоро-де

Косу ее узрю,

А во святом-то городе

Я со стыда сгорю!

Зачем пойду я за море,

Лесной оставя мрак, —

Ни стать, ни сесть на мраморе

Не выучен лешак;

А лес я этот вынянчил,

Хранил, оберегал,

В нем схоронил Горыныча,

Кощея закопал.

Ветвистая, полощется

Лесная глушь в груди,

И пусть хотя бы рощица,

Я — тут, а ты — иди!»

Бойцом, не горемыкою

Умолк трущобный бес.

Смущение великое

Оледенило лес.

6

Молчит неодобрительно

Над схимником сосна;

Как лезвие, пронзительна

Лесная тишина —

До звонкости бездонная

Легла она вокруг;

И волк, и белка сонная

Насторожились вдруг.

В дупле — тоска сердечная,

В норе — глазок кружком,

Везде остроконечное

Приподнято ушко:

Чутьем с предельной ясностью

Лесной народ постиг,

Что огненной опасностью

Грозит нависший миг.

Страшней ножа железного

Он упадет на них:

Навек дружка любезного

Берут из чащ лесных;

Настанет время черное,

Как летних палов гарь, —

Лесная, беспризорная

Повыведется тварь.

Ведь человек-то — выжига,

Лишь топором стучит:

Ни ужика, ни чижика,

Ни мышки не щадит.

От конного и пешего

Поборы и разор, —

Нехорошо без Лешего

Оставить русский бор!

7

Текут мгновенья длительно,

Тревоги ночь полна,

До звонкости пронзительна

Лесная тишина;

И вдруг — очей сияние,

И, вздрогнув, слышит лес:

«В последнем испытании

Ты был, российский бес!

Хоть ты и рода вражьего,

Но Бога не гневил,

А Он не отгораживал

И бесов от любви;

И Господа растрогало,

Что ты, лесной божок,

С рачительностью многою

Лесную тварь берег.

Слюбились вы и спелися,

А это — Небу взнос!..

Постой, тебе от Велеса

Я весточку принес;

В венке из алых розочек,

Прощенный навсегда,

Пасет он райских козочек

Чистейшие стада.

А в камышах — не узницы! —

Русалки… Говорун,

Приставлен к райской кузнице

Потопленный Перун;

Вчера, гордясь обновою,

Он в райской тишине

Илье телегу новую

Оковывал к весне.

Последний ты… Отплавала

Ладья твоя во зле:

Не сам ли ты от дьявола

Ушел в зеленой мгле?

Господь всё это взвешивал,

Решила Благодать

Трущобе русской Лешего

Как старца даровать».

Угодник в топь сугробную

Шагнул, исполнен сил,

И ручкой преподобною

Его перекрестил;

И всплыл… уже колышется

Чуть ниже облаков,

И звон сладчайший слышится

Из-под озерных льдов.

8

Звенят на елках льдиночки,

Вся в музыке тропа;

По той ползет тропиночке

Старинная ступа;

В подскок да с перевалкою,

По горлище в снегу, —

Иссохшую и жалкую

Трясет она Ягу.

Трясет, несет до города

Великого, где встарь

Боярам резал бороды

Серьезный государь;

Там сдаст ступу затейную

В сияющий музей:

На редкость ту музейную

Желающий глазей.

Сама же мымрой жалкою

В слободке станет жить —

Заделавшись гадалкою,

Бабенкам ворожить;

Потом на жизнь советскую

Ягу ль переключить?

Решится в книжку детскую

Забраться и почить.

А Леший всё аукает

В густых березняках

И тенью длиннорукою

Проносится в кустах;

Еще сивей и гривистей,

Могучее еще:

Никак его не вывести,

Зане он окрещен!

И спит зверье укладистей, —

Не без охраны бор, —

И снится больше радостей

В тепле берлог и нор;

Спит белочка с лисичкою,

Похрапывает крот,

И белой рукавичкою

Зайчиха крестит рот.

Январь-апрель 1941 года, Харбин

Примечания

Печатается по автографу, присланному автором Л. Хаиндровой вместе с письмом весной 1940 года. Печаталось ли при жизни автора — неизвестно; впервые было опубликовано в 1973 году в «Новом Журнале» (Нью-Йорк), № 110 В. Перелешиным по копии автографа, полученного от Е. Витковского (который, в свою очередь, получил его от Л. Хаиндровой).

Евгений Витковский (Москва) Ли Мэн (Чикаго)

ГЕОРГИЙ СЕМЕНA Поэма

Опубликована под псевдонимом «Николай Дозоров»

I

Суд. Трибунал. На местах для публики

Так называемый цвет республики