Литературная Газета, 6550 (№ 16/2016) - [28]

Параллели, возникающие в воображении автора, производят двоякое впечатление: «…в июле выяснилось, что прогрессивный президент Индонезии Сукарно окончательно запутался в параллельных отношениях с Америкой и Советами, как заплутавший муж – в отношениях с женой и любовницей». Это 1962-й – год рождения автора, и писатель «подготавливает» читателя к «встрече» с его родителями и рассказу об их непростых отношениях. Автор задерживается подробно на данном отрезке времени, объясняя это тем, что ему «повезло на год рождения. Какое событие ни возьмёшь, любое – как зрелый яркий плод на соблазнительных полотнах Боттичелли; срывай и впивайся зубами» .

К слову, второй рассказ этой трилогии, из которого взят вышеприведённый отрывок, написан в виде обращения к подростку, сыну, и носит иногда поучительный, отечески-наставительный характер. И называется ёмко: «Послание к Тимофею».

В первом рассказе – «Ближняя Дача» – присутствует тень Сталина, и черты вождя приобретают мистический налёт, который развеивается к концу повествования. Семейная история по-своему оказалась связанной с именем Сталина, и маленький мальчик составляет представление о нём, основываясь на семейных преданиях. Примечательно, что в рассказах о прошлом нашей страны нет критики советского строя, скорее автор старается передать детское незамутнённое восприятие действительности. Поэтому тон рассказчика свободен от какой-либо оценочности и полностью сосредоточен на эмоциях героя.

События «дорожной повести» «Коньяк «Ширван», завершающей цикл, происходят в начале перестройки. Молодой герой повести отправляется в путешествие в Азербайджан, где переживает ряд волнительных и ярких моментов, а также ему доводится попробовать одноимённый с названием повести коньяк. Спустя годы, вернувшись на то же место, он осознаёт, что «Ширван» уже не «тот самый»...

Книга написана достаточно увлекательно, однако трудно сказать, насколько она соответствует задаче автора «наложить стилистические швы внахлёст, стилизовать придуманное под мемуар, а воспоминание выдать за вымысел; словом, смешать, но не взбалтывать».

Повесть о настоящем композиторе

Повесть о настоящем композиторе

Искусство / Искусство / ЭПОХА

Теги: искусство , композитор , музыка

«Как-то в солнечный день я шёл по Арбату и увидел необычного человека. Он нёс в себе вызывающую силу и прошёл мимо меня, как явление. В ярких жёлтых ботинках, клетчатый, с красно-оранжевым галстуком. Я не мог не обернуться ему вслед – это был Прокофьев». Так один великий музыкант, Святослав Рихтер, вспоминал о своём старшем современнике, гениальном композиторе Сергее Прокофьеве, чьё 125-летие со дня рождения мы отмечаем в эти апрельские дни.С детства Серёжа Прокофьев поражал окружающих незаурядным талантом: в пять лет сочинил первое музыкальное произведение – пьеску для фортепиано, а в девять написал оперу «Великан», под впечатлением от увиденных в Большом театре «Фауста» и «Князя Игоря». Первые опыты Прокофьева благословил маститый Сергей Танеев, отправив его обучаться композиторскому ремеслу к младшему коллеге, Рейнгольду Глиэру. В 13 лет наш герой поступает в Петербургскую консерваторию, где расцветает его гений. Серёжа блистает как пианист, получает на выпускном экзамене «пять с крестом» и премию имени А.Г. Рубинштейна, выиграв приз – рояль – за самое незаурядное выступление. С успехом осваивает дирижирование: впоследствии Прокофьев неоднократно будет управлять симфоническим оркестром, исполняя собственные сочинения.

Как композитор он получает быстрое признание: дерзкая, «царапающая» ухо его музыка хотя и раздражает академистов, но находит поклонников среди приверженцев нового. Прослушав Первый фортепианный концерт Прокофьева, выдающийся контрабасист, дирижёр, издатель Сергей Кусевицкий заявил 22-летнему автору: «Ваша вещь привела меня в экстатическое состояние. Это настоящая, прекрасная музыка!»

«В Прокофьеве много свежести и тех простых, совершенно неожиданных очарований, которые мы с детской радостью узнаём и встречаем в Природе, где мы видим неожиданного зверька, невиданный цветок, вдруг взлетевшую бабочку, слышим в октябрьский день жужжанье шмеля и хрустальную песню лесного жаворонка», – так воспринимал творчество композитора поэт Константин Бальмонт, посвятивший «ребёнку богов, Прокофьеву» несколько стихотворений.

А вот для футуристов композитор открылся в ином ракурсе. В петербургском «Кафе поэтов» он играл для Маяковского, Бурлюка: «Рыжий и трепетный как огонь, он вбежал на эстраду, жарко пожал нам руки… Блестящее исполнение, виртуозная техника, изобретательная композиция… Ну и темперамент Прокофьева! Казалось, что в кафе происходит пожар, рушатся пламенеющие, как волосы композитора, балки, косяки, а мы стояли готовыми сгореть заживо в огне неслыханной музыки».

О событиях молодости композитора мы многое знаем благодаря его дневниковым записям. Колкость музыкальной речи была продолжением характера Прокофьева – неуживчивого, резкого. Максималист и перфекционист, он того же требовал от окружающих и не прощал небрежностей ни в работе, ни в дружбе, и даже бравировал этим: «Я мастер рвать отношения».