Среди 1% американцев с самым высоким доходом (чтобы войти в этот круг, сегодня нужно зарабатывать $390 тыс. в год и более) всего 11% живут на ренту или доходы с капитала. Тогда как более 60% – это люди, сами зарабатывающие на жизнь даже не в качестве топ-менеджеров: программисты, врачи, архитекторы, исполнители, спортсмены, юристы, учёные.
С другой стороны, оказывается, что они во многом даже не получают оплату за труд, а производят готовый конечный продукт: программы, архитектурные решения, патентованные слоганы и новые дизайнерские решения, не говоря о сфере услуг. Высшие слои общества превращаются из капиталистов в, говоря словами прежних социалистов, «простых товаропроизводителей», получающих «неурезанный трудовой доход», по Ф. Лассалю, невозможность присвоения которого так убедительно, казалось бы, обосновали Маркс и Энгельс 130 лет назад.
В современном обществе для людей интеллектуального труда преодолевается то, что Маркс считал непреодолимым – «отделение работника от средств производства».
Сегодня практически каждый может купить компьютер и подключиться к Интернету – а уже талант и смекалка определят, станете вы простым юзером или превратитесь в Брина или Цукерберга. В результате начиная с 1970-х годов эволюция собственности шла не от частной к коллективной (которая осталась маргинальной), а от частной к личной. В 1990-м в США насчитывалось около 6,9 млн. работников, которые работали на себя, производя и продавая контрагентам информационные продукты и услуги. К 2008 г. их число превысило 38,2 млн.
«Общество знаний» становится обществом, которого не знала предшествующая история.
Этот процесс имел следствием колоссальное имущественное расслоение. Если в 1976 г., когда Д. Белл издал своё «Грядущее постиндустриальное общество», 1% самых состоятельных американцев присваивал 9% суммарного дохода, то в 2010 г. его доля превысила 24%. И проблема далеко не только в росте доходов менеджеров и сокращении налогов. Основной вклад в такой результат внесли стремительно растущие доходы людей творческих профессий. Сегодня мало кто из менеджеров получает столько, сколько зарабатывают футболисты, теннисисты, поп-исполнители, режиссёры, дизайнеры, архитекторы или юристы. Уникальный труд ценится очень дорого, а рабочие, стоящие у станка или выполняющие сервисные работы, продолжают получать гроши. И будут получать, скорее всего, ещё меньше, так как сталкиваются с конкуренцией мигрантов с «мирового юга», которых так защищают «альтерглобалисты».
Жестокий конфликт нашего времени
Сказанное выше означает: мы вступаем в опасное время. В прежние эпохи эксплуатируемые классы могли рассчитывать на реванш – собственно, о нём и мечтали марксисты. Могли, потому что собственность была, по выражению П.-Ж. Прудона, кражей: её наличие у меньшинства не оправдывалось особыми качествами владевших ею людей. Перераспределение собственности казалось естественным и нормальным. При этом борьба высших и низших классов шла вокруг распределения прибавочного продукта. Ещё А. Смит, рассматривая взаимоотношения буржуа и наёмных работников, писал, что иx интеpеcы «ни в коем случае не одинаковы; рабочие хотят получить как можно больше, а хозяева – дать как можно меньше». Классы были взаимозависимы и ограничены рамками одной страны – из этого вытекало, что работники, действуя согласованно, могли добиться выполнения своих требований.
Сейчас всё иначе: представителей креативного класса вознаграждают всё щедрее – срабатывает фактор редкости. Представители трудящихся классов, напротив, хотят заработать как можно больше, но не могут: конкуренция в их рядах всё более жёстка, а уникальным продуктом они похвастаться не могут. Замечу: с 1976 по 2009 год в США средняя зарплата лиц без высшего образования сократилась более чем на 19%. И никакие «коллективные формы собственности» не могут остановить этот тренд.
Возникает ситуация, характеризующаяся двумя моментами.
С одной стороны, самые неимущие классы хотят заработать больше, но не могут. А те, кто не так чтобы хочет, получают всё больше. Эта проблема не решается перераспределением – точнее, решается весьма неэффективно, и само перераспределение приводит к тому, что на бедных начинают смотреть как на нахлебников. Масштаб неприязни верхов и низов друг к другу может поэтому стать ещё более значительным, чем во времена Маркса.
С другой стороны, новое неравенство сложно назвать несправедливым: новый интеллектуальный класс никого не эксплуатирует. Он не принуждает остальных людей (и остальной мир) покупать свои продукты по таким ценам. Во все времена праведный гнев против богатых был обусловлен несправедливостью обретения ими их богатств. Но сегодня их обогащение справедливо. Какие у нас есть основания осуждать покойного Джобса? Гейтса? Баскетболиста Джордана? Режиссёра Спилберга?
Таким образом, мир стоит перед дилеммой – или сорваться в «войну всех против всех», или отказаться от мысли, что справедливого (и масштабного) неравенства не может существовать. Готовы ли мы к последнему? Я не уверен – и потому полагаю, что впереди цивилизацию может ждать новый виток конфликтов – не только беспощадных, но в данном случае и бессмысленных.
