Литературная Газета, 6380 (№ 32-33/2012) - [39]

В той же Белоруссии и Литве солдаты уничтожали сады и огороды, убивали скот, уничтожали посевы. Причём военной необходимости в этом не было никакой, то были просто акции устрашения. Как писал Евгений Тарле: "Разорение крестьян проходившей армией завоевателя, бесчисленными мародёрами и просто разбойничавшими французскими дезертирами было так велико, что ненависть к неприятелю росла с каждым днём". Потому-то и стала война Отечественной, потому и поднялась дубина народной войны.

Зарубежные историки, к которым в наше время присоединился и ряд их российских коллег, рассматривают Бородино как несомненную победу Наполеона. В результате сражения французы, мол, заняли все основные позиции и укрепления Русской армии, сохранив при этом резервы, оттеснили русских с поля сражения и в конечном итоге заставили их отступить. При этом никто не оспаривает, что Русская армия сохранила боеспособность и моральный дух. Главным достижением генерального сражения при Бородине стало то, что Наполеон не сумел разгромить Русскую армию, а в объективных условиях всей Русской кампании 1812 года отсутствие решающей победы предопределило конечное поражение Наполеона. Более того, Наполеон уже не искал открытых сражений (битва под Малоярославцем была вынужденной и тактически проигранной), словно император забыл собственный афоризм: "Главное - ввязаться в драку!" Кстати, Малоярославец в этом мае удостоен звания Города воинской славы.

В окрестностях Можайска названия сёл и даже речек (чего стоит одно лишь название притока Колочи - речка Воинка!) вызывают воспоминания о войне 1812 года, и заречным громовым раскатом отзывается в душе каждого русского славное название - Бородино! Много раз я бывал здесь, снимал не одну телепрограмму о двух Отечественных войнах, прокатившихся по москворецким просторам, встречался с ветеранами войны, привозил друзей, юных туристов и молодых творцов, чтобы прикоснулись они к этой святой земле. В праздничные дни здесь многолюдно, торжественно, исполнено наглядной памятью.

Разыгрываются театрализованные сражения 1812 и 1941 годов, на которые съезжаются историко-культурные клубы и молодёжные объединения из разных городов России и СНГ.

На берегах Колочи оживают страницы "Войны и мира". Здесь на вытоптанном жнивье под французскими ядрами стоял на Бородинском поле полковник Андрей Болконский. Сто тридцать лет спустя, в сорок первом, здесь встал насмерть командир 32-й стрелковой дивизии полковник Полосухин. Века соединились. Год сорок первый повторил восемьсот двенадцатый. Только шли на батарею Раевского, на курганную высоту не кирасиры Мюрата, не пехотные корпуса Нея, Даву, а танки и пехота дивизий СС.

Тогда, в сорок первом, в октябре, снег выпал и растаял. Стояли стылые дни и в волглом тумане горели немецкие танки - шесть дней длилось новое Бородино, и не мог продвинуться враг. Был ещё далёк год сорок пятый, долог был к нему путь, но в полях Подмосковья уже занялась Победа!.. Часто думаю среди этих былинных просторов о великой защитнице и вдохновительнице нашей - природе. "Пока ещё Бородинское поле поражает размахом и просторами. Кутузов знал толк в дислокации, - говорит Александр Золотарёв, замдиректора музея-заповедника. - Луга, леса, реки, овраги - всё было преимуществом Русской армии, всё работало на победу. Когда музей организовывался, так и подразумевалось: сохранить исторический ландшафт, ничего здесь не исправлять, не строить и не переиначивать. В голове не укладывалось, что найдутся желающие превратить Бородино в дачную местность".

Среди этих просторов зарождался, можно сказать, целый песенный жанр. Поэт и гусар Денис Давыдов родился 27 июля 1784 года в Москве на Пречистенке, в семье полковника Василия Денисовича Давыдова. Его отцу принадлежало село Бородино, где обычно семья проводила всё лето, и Денис с детства полюбил эти раздольные края, которые станут потом рубежами общерусской и его личной славы. "Там, на пригорке, - писал Давыдов в "Дневнике партизанских действий 1812 года", - где некогда я резвился и мечтал, где с алчностью читывал известия о завоевании Италии Суворовым, о перекатах грома русского оружия на границах Франции, - там закладывали редут Раевского; красивый лесок перед пригорком обращался в засеку и кипел егерями[?] Всё переменилось!.. Глядел я, как шумные толпы солдат разбирали избы и заборы Семёновского, Бородина и Горок для строения биваков и раскладывания костров[?] Слёзы воспоминания сверкнули в глазах моих, но скоро осушило их чувство счастья видеть себя и обоих братьев своих вкладчиками крови и имущества в сию священную лотерею".

Вот образец русского офицера, русской военной семьи - вкладчиков "крови и имущества" в судьбу Отечества! Не знаю, как преподают ныне в военных академиях литературу и историю, но со славных и трудных судеб гусара Петра Чаадаева, ополченца Константина Батюшкова, офицера Фёдора Глинки, генерала Дениса Давыдова надо начинать любой курс для нынешних генералов.

Вечером того же дня, когда появилась в дневнике эта сентиментально-героическая запись о воспоминаниях детства при Бородине, Багратион передал Давыдову согласие Кутузова на организацию партизанского отряда. Начался знаменитый рейд Дениса Давыдова по тылам наполеоновской армии - по знакомым, как свои пять пальцев, краям. Каждый овраг и перелесок был на стороне бывшего адъютанта Багратиона, кавалера четырёх орденов и обладателя золотой сабли с надписью "За храбрость" ещё за европейские битвы с французами. Поэт самобытного таланта, автор знаменитых гусарских песен, положивших начало целому направлению в авторской песне, он начал службу шестнадцатилетним кавалергардом, а закончил поседевшим, но не постаревшим генерал-лейтенантом в 1831 году, не имевшим ещё авторского сборника. Но повсюду читались его стихи и пелись песни. До сих пор гремит самая знаменитая из них: