Литературная Газета, 6375 (№ 27/2012) - [49]

- Ваш идеал пианиста?

- Рихтер, Гилельс, Горовиц. Мой китайский педагог учился в России, у Якова Зака в Московской консерватории. Поэтому для меня приоритетна русская фортепианная школа.

- Известно, что издревле в китайской традиции люди искусства не разделяли умений. Талантливый человек умел всё: играть на инструменте, писать стихи, рисовать. Где кончались эпитеты, брались за тушь, а где не хватало красок живописи, писали двустишия. Помимо музыки, в каком виде искусства вы преуспеваете?

- Я пишу стихи и немного сочиняю. В Королевской академии музыки я посещаю класс композиции. Люблю перекладывать свои стихи на музыку собственного сочинения в стиле поп. Я не рисую, но восторгаюсь западно-европейской живописью.

- Весь зал был потрясён вашим исполнением музыки Дебюсси. Музыка импрессионистов требует особенного погружения в образ, тончайшей нюансировки, чувства музыкального колорита. Как вы удивительно гармонично достигаете всего этого?

- Для меня исполнение музыки импрессионистов - наиболее естественно. Я бы сказал так: музыка Дебюсси напоминает мне китайскую идеографию, где каждый иероглиф, каждый символ - это целый образ. Дебюсси, как и китайские художники, оставляет на холсте пустые места, которые полны внутреннего смысла. Огромное значение у Дебюсси приобретает ещё и ЦВЕТ звука.

- Если вы так любите музыку импрессионистов и романтиков, почему включили в концерт сочинение Бетховена? Наверное, сложно для исполнителя в одном концерте играть столь полярные произведения?

- Я восхищаюсь Бетховеном как личностью и как композитором. Мне хотелось в мой концерт привнести ту силу, ту энергию, которая присутствует в его музыке. Я стремился показать себя слушателю с разных сторон.

- Каковы планы в творчестве?

- Стать известным пианистом; сочинять музыку, сочетая разные стили - классику и поп.

Беседовала Татьяна ЭСАУЛОВА

Счастье преодоления

Счастье преодоления

СОРОКОВИНЫ

29 мая умерлаГалина Ивановна Храбровицкая, директор Музея Николая Островского. Это случилось в Испании, где она гостила у подруги, и вечер её памяти прошёл в музее.

Три года назад, когда отмечали 25-летие её работы на посту директора музея (при ней он получил название Государственный музей - гуманитарный центр "Преодоление" им. Н.А. Островского), она говорила: "Вы только не пишите, что мне уже семьдесят пять лет!.. Неудобно, сейчас молодых надо продвигать". Я не только не написала, но и совершенно искренно забыла о возрасте Галины Ивановны, так же, как это делала и она, не обращая внимания на физические недуги. Не то чтобы она подражала главному герою своего музея - просто было много других, более важных и необходимых дел. И так всю жизнь.

Галина Ивановна была красивая, очень красивая женщина. На старых фотографиях - настоящая кинозвезда. Только улыбка у неё совсем не "звёздная", а простодушная, открытая, полная очарования "комсомольской богини" и радости искреннего человека. Эта искренность освещала всю её жизнь, делала из повседневной рутинной работы праздник сбывшейся мечты, иногда - подвиг. Как-то, ещё в студенческие годы, Галя Храбровицкая бросила отдых в Крыму и примчалась в Сибирь, в Омскую область, куда направлены были её сокурсники по герценовскому институту - поднимать целину. Это было не для комсомольской характеристики, а по логике характера. Таким же искренним чувством была продиктована её поездка на Кубу в 63-м году - группа советских учителей отправилась обучать кубинских братьев русскому языку и участвовать в прекрасной и героической жизни Острова свободы. Всё было так, как она представляла, и осталось в памяти счастьем.

Галина Ивановна никогда не могла пройти мимо - мимо чьей-то судьбы, проблемы, мимо человека на улице. Эмоциональная, деятельная, даже в такие "спокойные" понятия, как "архив" и "музей", она вносила своё - биение живой жизни. Работая в Центральном архиве ВЛКСМ, поражала коллег исследовательской настойчивостью: из ничего, казалось бы, возникали документы, предметы, а потом - живые люди, которых она торжественно приводила на какую-нибудь выставку в Историческом музее или ЦК комсомола и устраивала чествования, вручала награды.

И неслучайно в перестроечные годы (с 1984-го) ей пришлось возглавить Музей Николая Островского - образ героя, канонизированный коммунистической партией, оказался самым уязвимым и беззащитным перед лицом политических перемен, а музей - на грани вымирания. Новый директор не только отстоял от криминально-коммерческих посягательств заманчивую недвижимость в центре Москвы, над Елисеевским магазином, но сотворил в стенах музея новую жизнь. Стратегия была продиктована временем: фигуру мученика Гражданской войны дополнили[?] салоном Зинаиды Волконской, располагавшемся в этом здании за сто лет до него, салоном, где блистали лучшие поэты и музыканты. В зале музея стали проводить концерты и вернисажи, свои "Декабрьские вечера". Сам же Николай Островский, став предметом углублённого изучения и исследования, из "иконы" превратился в интересного, сложного, талантливого человека - музей занимается созданием научной биографии писателя. А главное, тема преодоления связала музейную работу с работой общественной, которая для Галины Ивановны Храбровицкой всегда оставалась важнейшей. Люди, утратившие зрение, слух, возможность передвигаться, но не желание жить, в музейном центре "Преодоление" обрели дом. Здесь стремились им помочь, устраивали выставки их работ, приглашали на вечера, рассказывали о подвиге их жизни, о победе духа.