Литературная Газета 6334 (№ 30 2011) - [28]

Несколько лет назад этот коттеджный посёлок стал возводиться по соседству с писательским Переделкино. Выгоды такого соседства всячески подчёркивались в рекламных целях. «Это место, связанное с именами выдающихся классиков русской литературы, является знаковым в истории нашей культуры», – говорится на сайте «Стольного», раскинувшегося на территории в 45 гектаров.

Однако этой обширной территории владельцам «Стольного» показалось, видимо, мало, и они решили прирезать немного земли за счёт «овеянного легендами» Переделкина. Забор, возведённый семь лет назад по периметру собственной территории, владельцы «Стольного» собираются отодвинуть на десяток метров, захватив аллею по улице Павленко, где расположен Музей Пастернака. Аллея эта была посажена в послевоенную пору писателями и является культурной и природной достопримечательностью.

Никаких документов, подтверждающих законность своих действий, «Стольное» предъявить не может. Но невзирая на протесты общественности, ведёт строительство ударными темпами и варварскими методами: мемориальным липам безжалостно обрезают корни, роя глубокие ямы под фундамент для забора.

Помимо непоправимого ущерба, который будет нанесён историческому облику Переделкина в случае захвата аллеи, это беззаконное строительство нарушает права всех, кто пользуется дорогой по улице Павленко, ведущей к популярному «Святому источнику» и Музею Пастернака. Владельцы «Стольного» не ограничиваются захватом аллеи, они присваивают даже обочину дороги, нарушая все правила дорожного строительства, лишая автомобилистов возможности разъехаться и фактически перекрывая подъезд к Музею Пастернака.

Мы просим Вас проверить законность действий владельцев посёлка «Стольное».

Евгений Сидоров , первый секретарь Правления Союза писателей Москвы;

Вяч. Вс. Иванов , академик Российской академии наук;

Сергей Чупринин , главный редактор журнала «Знамя»;

Наталья Пастернак , директор Дома-музея Бориса Пастернака;

протоиерей Владимир Вигилянский , глава пресс-службы Патриарха Московского и всея Руси Кирилла;

Юрий Мамлеев , лауреат Пушкинской премии;

Евгений Рейн , лауреат Государственной премии России;

Юрий Кублановский , лауреат Пушкинской премии,

Олеся Николаева , лауреат премии «Поэт», и другие

Статья опубликована :

№32-33 (6334) (2011-08-10) 5

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Жизнь без дружбы – как солнечный свет без тепла

Искусство

Жизнь без дружбы – как солнечный свет без тепла

ПЕРСОНА

20 августа главному режиссёру и художественному руководителю Ереванского русского драматического театра имени К.С. Станиславского Александру ГРИГОРЯНУ исполняется 75 лет. Этому театру, ставшему для него больше, чем домом, отдана значительная часть жизни – без малого полвека. Кому-то сегодня такая преданность покажется старомодной, а для Григоряна она – одно из непременных условий театрального бытия. О том, без чего сегодня театр существовать не может, мы и ведём разговор.

– Александр Самсонович, высоких званий и почётных регалий в вашем послужном списке немало, но обычно режиссёры самой высокой наградой для себя считают любовь зрителя, который из вечера в вечер заполняет театральный зал. Преданность сегодняшней публики вы можете считать для себя такой наградой?

– Конечно! Перефразируя известное изречение, каждый театр заслуживает того зрителя, который в него ходит. Ругать публику сейчас стало модно, но я считаю, что это несправедливо. Потому что мы сами в значительной степени повинны в том, что она стала столь невзыскательна. Воспитывать вкус, тонкое понимание искусства, прививать нормы культуры, показывать пример чистоты и грамотности русской речи (да, сейчас и об этом нужно говорить!) – в этом как раз и состоит предназначение театра. Если со сцены звучит ненормативная лексика, если к месту и не к месту возникает «обнажённая натура» и правит бал откровенная пошлость, стоит ли удивляться, что зритель начинает именно это воспринимать как норму?

– У вас в театре на всё это наложено вето?

– Да, причём самим зрителем. Лет двадцать назад, когда «всё стало можно», появился у нас в репертуаре спектакль со словами, которые до того принято было считать непечатными. Зрители стали уходить из зала: мы такого в нашем театре слышать не хотим! А натура… Так это когда-то она шокировала и тем самым публику приманивала. Сейчас кассу на этом не сделаешь. Но дело не в этом, разумеется. Дешёвый успех, он и есть дешёвый. И зритель это прекрасно понимает. Его ведь на самом деле не обманешь. Он всегда чувствует, когда с ним играют в поддавки, сознательно занижая планку. Он один раз нарвётся на такой спектакль, ну, может, второй, а потом просто забудет дорогу в театр. Потому что доверять нам перестанет.

– При таких принципах вам с современной драматургией явно не по пути.

– К моему величайшему сожалению. Глубокую, умную, чуткую пьесу среди современных текстов отыскать чрезвычайно сложно, но когда это удаётся, испытываешь ни с чем не сравнимую радость. В общей же массе современная пьеса – это суконный язык, плоские персонажи, невнятный, а то и вовсе отсутствующий сюжет. И когда я беру в руки такой текст, то, как бы остросоциален он ни был на первый взгляд (а впечатление это чаще всего обманчиво), я мучаюсь вопросом: зачем, для чего и, главное, для кого я должен этот текст ставить? Каким зритель наш выйдет из театра? Легче ли ему после такого спектакля будет справиться с проблемами в собственной жизни или он махнёт на всё рукой, в очередной раз убедившись, что жизнь гадка и мерзка? Режиссёр в первую очередь ответствен перед своим зрителем. Об этом сейчас многие предпочитают «не помнить».