Литературная Газета 6248 (№ 44 2009) - [85]

Александр III и Мария Фёдоровна участвовали в охотах только четыре дня, но император не стрелял. Упование на целебный воздух пущи перечеркнула сырая и холодная погода, установившаяся после приезда царской семьи, которая тяжело сказалась и на состоянии Георгия Александровича. И хотя вопреки дождям и плохому самочувствию Александр III почти ежедневно прогуливался по окрестностям дворца, цесаревич указывал, что отцу было легче, когда он не выходил из дома в холодную погоду.

Именно в Беловеже Александр III встречал свои последние именины — день памяти св. Александра Невского, 30 августа. Поскольку вновь построенный местный храм св. Николая был ещё не освящён, богослужения проходили в походной церкви, поставленной напротив дворца. После литургии во дворце состоялся завтрак на пятьдесят семь персон. Но Николай Александрович отметил в дневнике после описания дня: «Настроение было не праздничное».

Царская семья покинула Беловеж 3 сентября. «Перед подъездом выстроились все наши загонщики — охотничьи команды, с которыми Папа простился и благодарил их!» — писал цесаревич. Начальник Гродненского почтово-телеграфного округа Н. Полевой так вспоминал прощание с императором в Гайновке: «Громадная фигура его царила над всеми окружающими; выражение лица его было спокойно; голос ровный, но ослабевший. На лице его видно было страдание, и говорил он, точно прощался с нами навеки».

Почти все присутствовавшие на охоте в Беловеже уехали в Спалу, а затем в Крым, где 20 октября Александр III окончил свой земной путь. Беловежский дворец стал его прощальным подарком своим родным.

Ирина ПАРМУЗИНА

Свои руна мне не вышить…

Совместный проект «ЛАД»

Свои руна мне не вышить…

ПОЭЗИЯ

Именно этой строкой Анатоля Сыса назвал своё эссе о нём критик Иван Штейнер. «Кто сказал, что поэт может самовыражаться только в плетении словес, в слове? Жест, движение, одежда, манера, поступок, сама жизнь, в конце концов, а не только слова, проявляют поэта и его неземную сущность». Говоря об Анатоле Сысе, это важно помнить. Ибо жил он безоглядно. Им восхищались, его любили, жалели, стыдились, сторонились… И поэтом он тоже был — безоглядным.

Родился Анатоль Сыс в 1959 году в деревне Горошков Речицкого района Гомельской области. Окончил историко-географический факультет Гомельского государственного университета. Работал в редакции Ветковской районной газеты, затем — на Белорусском телевидении. Первая же публикация в журнале «Маладосць» была признана лучшим поэтическим дебютом 1986 года. Автор книг «Очаг», «Пан Лес», «Сыс», «Лён». Не стало Анатоля Сыса в 2005 году. 26 октября ему исполнилось бы 50 лет.

Изяслав КОТЛЯРОВ

Анатоль СЫС

Слова

Время слово за словом

осыпало с небес,

дождь, как новое в новом,

незаметно исчез.

А слова лишь такие,

на которых взросли

дети батюшки-Кия,

дети Крева-земли.

Те слова, будто звёзды,

будто вздохи судьбы, —

в них то голос Господний,

то вдруг мой — из гурьбы.

Те слова, будто очи,

их и скажет поэт, —

тот, кто здесь лишь пророчит,

не сбежит в некий свет

от лесов вересковых,

от недолгих невзгод,

от отцовской основы:

верой крепок народ!

***

— С чего начать?..

Начну с Отчизны.

Лишь так обязан я начать.

— Но у неё ты не единый,

зачем же о любви кричать?

— А мне не страшно повториться,

пусть я признанием не нов,

но в клятве искренность таится —

без фальши, без поддельных слов.

— Что ж, начинай,

сам выбрал долю…

Недолю тоже сам позвал.

Вот поле боя пред тобою —

здесь не один поэт пропал.

Смерть

По новеллам Ярослава Пархуты

…Когда ж едва начнёт светлеть

и небо лунное вдруг сгинет —

там

птица белая, как смерть,

на жизнь мою вдруг тень накинет.

И эта тень, как свет холодный,

и пенье, будто крик голодный,

а плач? Не дьявола ли смех?

Зовёт в неведомые шири,

всё дальше, дальше от земли,

и слышу, слышу я вдали

не дьявола тот смех, а лиру.

Слабеют корни все мои,

сквозь плечи проступают крылья.

Ни боли нет,

ни страха,

ни страданий.

Я только попрошу живых:

на смерть не надо одеяний, —

они — силок для крыл моих.

***

Шрифтом Брайля

на снегу морозном

птицы стих мне пишут,

я читаю — руки мёрзнут,

свои руна мне не вышить.

Я ослеп здесь,

я оглох здесь.

Как догнать мне птиц — не знаю,

а весенний снег пожух весь.

Время в трёх снежинках тает.

А умру —

поэт послушно

разгадает птичьи строки.

Ох ты, рок мой!

Ох, жестокий!

Где солома? Где подушка?

Падал с печи! Падал с неба?

Не стелил мне Бог соломы,

Подманил лишь коркой хлеба

да борщом от слёз солёным.

Падал с печи! Падал с неба!

Бог

пустил меня по свету,

торбу дал,

как горб, за плечи.

Так я канул,

канул в Лету.

А умру — поэт придёт…

Как та собака

Как та собака,

я ищу укрытья,

чтоб сгинуть в нём,

чтоб брызги острых слёз

сползли с глазниц,

как из осиных гнёзд,

мне на уста,

чтоб кровью с речью слиться.

Пускай хоть перед смертью

вдруг пойму я,

что

кровь моя расскажет обо мне.

Пускай ещё от смерти в стороне

я, как в гробу,

в укрытье заночую,

как та собака…

Я погибель чую.

Память о ятвягах

…ни тебе речи,

ни тебе флага…

память о ятвягах —

местью за ятвяг…

Выстудили хату…

Память охладела…

Как ятвяг лохматый,

вид кудели белой.

Стала вдруг больною, —

слышен кашель хаты…

Страшно… За спиною —

призрак тот лохматый.

Оглянулся трижды: очи

вновь пощады просят.