Литература мятежного века - [51]

И вот что примечательно: почти одновременно с подобными публикациями появились брошюры, в которых делались попытки нивелировать заслуги и вклад русских в разгром немцев. С. Колесникова утверждала, что в Отечественной войне 1941-1945 годов "ярко проявился патриотизм народов Советского Союза в их общей борьбе против немецко-фашистских захватчиков, советские люди всех национальностей самоотверженно боролись, защищая каждую пядь родной советской земли". В подтверждение своей идеи она ссылалась на национальный состав Героев Советского Союза Первого Украинского фронта: русских - 586, украинцев - 146, белорусов - 18, татар - 15, евреев - 11, мордва - 7, узбеков - 6, казахов - 6, грузин - 5, чувашей - 4, башкир - 2.10

Так, была свернута пропаганда русской национальной гордости и патриотизма как источник высокой морали, мужества и самоотверженности. Пройдет немного времени, и русскому народу поставят в вину и его неисчислимые жертвы во имя победы над фашизмом, и его бескорыстие, и доверчивость.

***

Валентину Пикулю пришлось заплатить высокую цену за свои патриотические убеждения. Очень высокую. Прежде всего, партийные бонзы и их зубодробительная литературная обслуга не обходили романиста своим заинтересованным вниманием. Договаривались до абсурда, относя творчество Пикуля к "антикультуре, проникающей, как вирус в культуру", в противовес с нетленным "общечеловеческим ценностям прозаиков Гроссмана, Домбровского, Юрия Давыдова".11 Если много лет (после выхода "Из тупика" в 1968 году) длилось упорное замалчивание его творчества, то после публикации изуродованного романа "Нечистая сила" (вариант "У последней черты" в "Нашем современнике") прокремлевская литкритическая оскотско-суровцевская свора просто взбеленилась, - в каких только грехах она не обвиняла автора, сколько ругательных ярлыков на него навесила. А потом снова некоторое время тишина: "Пикуль - неупоминаем! Так нужно".

Да что с него возьмешь - бульварный сочинитель, антиисторичен, да к тому же шовинист и антисемит. Тут пошла в дело "тяжелая артиллерия" беллетрист Каверин, историк Эйдельман, откровенные русофобы Суровцев и Оскотский. Их словесный блуд, поощряемый "сиятельными вершинами", разлагал живую плоть литературы.

Доведенный до отчаяния и не находя поддержки в Союзе писателей, самый популярный по тем временам Валентин Пикуль изливал свою измученную окололитературными дрязгами и злобой ничтожеств душу в письмах друзьям. "Живу сейчас, осыпанный угрозами... мафии, эта мафия открыто обещает меня убить заодно с женою, в выражениях и оскорблениях... не стесняются. Письма все анонимные, звонки по телефону тоже! Эти поддонки боятся открыть забрало". "Не хватает дыхания, чтобы жить в полной мере и работать... Хорошо живется только подонкам и диссидентам, но писатели патриотического направления осуждены быть задвинуты на задворки литературы... Увы, это так... Круг замкнулся!" И еще цитата из письма: "Такова обстановка! Надо смотреть правде в глаза: она безвыходна! Будем надеяться, что наверху опомнятся и поймут, куда идет страна, в которой весь идеологический фронт отдан на откуп..." и т. д.

Названивали и партийные деятели. Писатель к телефону не подходил, трубку брала его жена. Очень характеры слова идеолога-секретаря ЦК КПСС М. В. Зимянина: "Передайте Вашему супругу, что он всех нас поставил в экстремальную ситуацию". Не правда ли любопытное мнение (конечно, от имени и по поручению!).

После этого грязные письма и телефонные звонки с угрозами участились, стали ежедневными. Теперь писателя называли подручным Малюты Скуратова и пособником Гиммлера, русским фашистом и, конечно же, антисемитом. Возле дома постоянно и демонстративно крутились подозрительные личности.12

Если газеты "Правда" и "Литературка" изощрялись в грубой критической брани по адресу Валентина Пикуля, то наемные бандиты угрожали физической расправой. К середине 80-х годов угрозы убить писателя обретают практические меры. "Летом я мог сыграть в ящик", - сообщает он в письме к художнику Льву Вяткину, которому впоследствии рассказал о характере угроз, коим систематически подвергался не один год. Ему звонили, как правило, часа в 3 ночи, называли врагом еврейского народа, антисемитом, за что он приговорен к смерти. Жену подобные угрозы доводили до крайнего нервного потрясения. Она потеряла покой, ее мучили бессонница и страх, что в конце концов свело Веронику Феликсовну в могилу.

Поначалу он считал, что это проделки КГБ, ибо знал, что окружение Брежнева его не жаловало, да и сам Генсек желал быть действующим лицом в одном из пикулевских произведений. После долгих колебаний он позвонил в органы и прямо спросил, что от него хотят добиться ночными звонками? Его заверили в своей непричастности и установили второй "личный" телефон, чей номер знали только близкие и друзья. А прежний стал прослушиваться, и по нему засекались все абоненты, все звонки.

Каково же было его удивление, когда через несколько дней позвонили (по старому номеру) и со злорадством прокричали, что те люди, что звонят, "сильнее КГБ", и что от расплаты за свои романы он не уйдет. Вскоре органы КГБ засекли "авторов": "Так я узнал, что существует сионистская организация в Риге, которой не нравятся мои романы о русской истории". Однажды в 3 ночи зазвонил телефон. И снова раздались проклятия и угрозы "разделаться, выпустить кишки", а затем пришли открытки, в которых его опять называли "антисемитом"!