Лисянский - [26]

— Так что вам известно о Муловском? — спросил Гревенс.

— Немногое, то, что мне сказывал в корпусе Николай Гаврилович Курганов, — ответил Лисянский.

— Кто же не знает сего кудесника и любимца гардемарин, — оживился Гревенс, — быть может, он знает о Григории Ивановиче более моего, но, видимо, вам не все поведал за недосугом.

Вестовой принес чай в подстаканниках, Гревенс потрогал горячий стакан.

— Григорий Иванович опытнейший капитан. Знает не понаслышке моря Северное, Черное, Средиземное, корабли водит, почитай, полтора десятка лет. В те же годы определен он был в генеральс-адъютанты к графу Чернышеву, который, как известно, состоит, в свою очередь, наставником великого князя и наследника Павла Петровича.

Гревенс не спеша отпил чай и продолжал:

— Граф Чернышев — вице-президент Адмиралтейств-коллегии, издавна печется о делах флотских не на словах. В семьдесят шестом году на свои деньги оснастил корабль для плавания кругом света, но вояж тот не состоялся. Прошлым годом мы с Григорием Ивановичем вот-вот должны уйти бы к берегам камчатским, но и в тот раз не повезло.

Гревенс в раздумье помолчал, а Лисянский осторожно спросил:

— Какая же причина тому?

Гревенс пожал плечами.

— Сказывают, турки помешали, войну объявили. Каждый корабль стал потребен.

— Что же предполагалось достичь в том вояже?

Гревенс загадочно ухмыльнулся.

— Многое, уважаемый Юрий Федорович. Для того Адмиралтейств-коллегия наставление составила, с коим я ознакомлен был Григорием Ивановичем.

Лисянского разбирало любопытство, но он понимал, что, как и Курганов, его командир не вправе делиться многими сведениями, но он не удержался:

— И в чем же все-таки состояла суть ваших целей?

— Их было немало, главное же — утвердить права на земли российскими мореплавателями, открытые на Восточном океане. Нам предписывалось также исследовать острова, между Камчаткою и Америкой лежащие, острова Курильские и Сахалин.

Гревенс посмотрел в давно опустевший стакан, попросил еще чаю и, в свою очередь, спросил:

— Чем объяснить столь страстное любопытство к тому вояжу?

Лисянский несколько смутился.

— Задумки таю побывать в дальних странах заморских, поглядеть на тамошнюю жизнь народов.

— Сие похвально для офицера флота российского, тому и раньше примеров немало. Токмо прежде надобно отвадить неприятеля от берегов и рубежей Отечества, а вы молодцом держитесь в бою, — неожиданно перевел разговор Гревенс, — ядрам и картечи не кланяетесь, нынче я аттестовал вас на мичмана.

16 марта 1789 года состоялось производство Юрия Лисянского в первый офицерский чин — мичмана. Вступив в шестнадцать лет на начальную ступеньку карьеры морского офицера, Лисянский не изменил своим принципам ни в отношениях с начальством, ни в общении с подчиненными матросами. С первыми он, действуя строго по Морскому уставу Петра I, держал себя вполне самостоятельно, стараясь избегать излишней опеки. С подчиненными, несмотря на царивший на иных кораблях «мордобой», вел себя прежде всего уважительно. Главное же, он с еще большим рвением отдается нелегкой службе корабельного офицера.

В наступившей кампании командовал флотом адмирал Василий Чичагов. В первом же сражении в июле у острова Эланд с превосходящим неприятелем русские моряки выстояли и заставили шведов отступить. «Подражислав» и фрегаты «Брячислав», «Надежда Благополучия», «Слава» составляли вторую линию, но дело оборачивалось так, что на этот раз они могли оказаться в гуще сражения. Лисянский видел, как обрушилась форстеньга на «Мстиславе», но корабль остался на линии и продолжал бой. В этом бою погиб Муловский. После боя фрегат навестил приятель Гревенса капитан-поручик Эссен, служивший на «Мстиславе». Во время обеда в кают-компании он рассказал о последних минутах своего командира.

— На «Мстиславе» сбило фок-мачту. Муловский пошел осмотреть поломку по левому борту. Вдруг просвистели один за другим три ядра. Одно из них пробило шлюпку, матросские койки, ударило капитана в бок, он упал, обливаясь кровью. — Эссен перевел дух и грустно закончил: — Подбежали матросы, подняли его и понесли в лазарет, а капитан проговорил: «Братцы, не оставляйте корабль…»

Лисянский тяжело переживал эту утрату. Погиб главный заводила кругосветного вояжа.

Шведская эскадра до осени отсиживалась в базах, и начали вести переговоры о мире.

В следующую кампанию 1790 года шведы все же решили взять реванш на море.

Однако не удалось. Проиграв Ревельское сражение, они дважды пытались вернуть инициативу, но в конце кампании едва унесли ноги, укрывшись в Выборгском заливе.

Только нерасторопность и весьма странная медлительность Чичагова позволили улизнуть шведской эскадре. Среди офицеров прошел слух, будто Чичагов шведами «был подкуплен, чтобы не делать нападения».

Кампания 1790 года еще не закончилась, а шведы, утомленные войной, предложили в августе перемирие и вскоре в местечке Верелэ подписали мир. Густав III отказался от своих претензий и обязался возместить России все затраты на войну. Россия и Швеция остались в прежних границах, сохраняя статус-кво.

Армейские полки потянулись в Россию на зимние квартиры, эскадры флота направились залечивать раны в Ревель и Кронштадт. «Две вооруженные руки державы», как назвал Петр Великий армию и флот, совершенно по-различному функционировали в мирное время. Армия штудировала уставы, муштровала шагистику и ружейные приемы, участвовала в парадах и показных экзерцициях, ожидая, когда правители вновь двинут полки в бойню.