Листья лофиры - [6]

Тротуаров нет. Сплошной поток людей идет прямо по. мостовой. Тут же сидят торговцы, не имеющие своих лавок. Тут же шьют на швейных машинах. Тут же шныряют мотоциклисты и велосипедисты. Тут же изредка проезжают дорогие машины, занимая всю улицу от стены до стены, сгоняя со своих мест торговцев. Понуро бредут ослы, нагруженные зеленью. Сверкают в узких разрезах паранджей черные женские глаза. Шествуют щеголи с бантами на шеях. Остановившись посреди улицы, о чем-то степенно беседуют седобородые, в белых чалмах и длинных джалляба старики. Шумно перекрикивается, а то и бранится и дерется молодежь.

От торговой улицы в глубь медины ведут такие узенькие проулки, что разойтись там можно лишь боком. Здесь, в стороне от торговых рядов, тихо, жарко, пыльно. Здесь начинаешь постигать скрытую, затаенную сторону арабского быта. Пугливы и молчаливы женщины. Важны и суровы мужчины. И лишь дети, как всюду, остаются детьми. Их очень много — худых, курчавых, смуглолицых.

…И вновь, теперь уже мысленно, совершаю я поездку в Федалу. Это курорт с мировой известностью. Порт с нефтехранилищем. Прекрасный пляж. Шикарный отель «Мирама» с казино. Белые виллы — они оплетены алой и розовой бугенвиллеей, эвкалипты шелестят над ними длинными узкими листьями, как на страже, стоят араукарии и завезенные с юга пальмы; свешиваются над виллами крупные, как колокола, белые цветы датур… И пляжи, и отели, и виллы пока пустынны — курортный сезон лишь начинается, и где-то в Америке или Европе те, кому это по средствам, только приготавливают чемоданы.

Но не одним курортом запомнилась мне Федала. Там находится постоянный базар — «сук» по-арабски, — и специальные автобусы свозят на него из окрестных селений и торговцев, и покупателей.

…Пестрая рыночная толпа смыкается за вами, и вы тотчас забываете о существовании отелей, вилл, машин, самолетов, космических ракет. В пору даже забыть, что двадцатый век уже отсчитал шесть десятилетий… Торговцы прячутся от палящего солнца под натянутыми тентами, а товары разложены прямо на земле. Их аккуратно обходят бесчисленные покупатели. Но и здесь торговля скорее шумная, чем бойкая. Кричат, зазывая покупателей, продавцы, кричат, торгуясь, покупатели. Со скотной части базара доносятся вопли ослов и блеяние баранов, запертых в тесных загонах… На краю базара, вдоль забора сидят в маленьких палаточках писцы — народ неграмотен, и, как и в средние века, у них нет недостатка в клиентах. Брадобреи, наоборот, выбирают места побойчее, и крохотные островки их открытых цирюлен омывают нескончаемые людские потоки… Владельцы швейных машин, портняжки, тут же обшивают посетителей рынка, принимают заказы… Искусный толкователь Корана — старый, в белой нарядной чалме — собрал вокруг себя большую толпу; круг широк, и он неутомимо носится по нему, что-то выкрикивает, то склоняясь к сидящим на земле детям, то обращаясь к стоящим позади взрослым; он не только убеждает словами, он еще играет, как опытный артист… А рядом еще толпа, и над людьми поднимаются клубы пыли — под звуки каких-то струнных инструментов лихие плясуны выбивают дробь… В центре маленьких кружков вы можете увидеть знахарей с зелеными варанами на веревочках. Вараны медлительны, ленивы, шелушащаяся шкура складками висит на них… Но зато вараны умные — они знают, какое снадобье нужно подошедшему к знахарю больному, и, повинуясь гортанному окрику хозяина, энергичному подергиванию веревки, они в конце концов «показывают» на какой-нибудь из мешочков, лежащих перед знахарем.

Шум. Гам. Теснота. Пыль. Звон медных колокольцев — это черные худые водоносы неутомимо бродят по базару… Мир, который кажется сошедшим со страниц исторических романов. Но это не только история, это и сегодняшний день. О нем напоминают белые, розовые, голубоватые паранджи, сделанные не из конского волоса, как некогда, а из легких полупрозрачных тканей. О нем напоминают ряды модных остроносых туфель на тончайших каблуках и нейлоновое белье, разложенное на земле. О нем напоминают, наконец, самолеты, пролетающие над древним арабским рынком…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Традиционный мусульманский мир — он во многом схож и в Африке, и в Азии, и за несколько лет до прилета в Марокко я уже совершил, не выходя из кабинета, путешествие по мусульманским странам вместе… с известным путешественником прошлого века Чоканом Валихановым, тайно пробравшимся из Сибири в Кашгар. Я уже писал об узких торговых улицах, прикрытых от солнца тростниковыми циновками, о базарах, муллах, о мечетях с минаретами.

Теперь все это было у меня перед глазами, и мне хотелось не только запомнить увиденное, но и сфотографировать. Но нас предупредили, что сейчас, в дни рамадана, когда днем нельзя ни есть, ни пить, люди измождены, раздражительны, вспыльчивы и вид наведенного на них объектива будет им вдвойне неприятен. Рамадан отрицательно сказывается и на их работоспособности. Не случайно президент Туниса Хабиб Бургиба пошел на конфликт с религией и призвал рабочих не соблюдать рамадан. Он заявил, что для подъема страны, для того, чтобы покончить с экономической отсталостью, нужны сильные, крепкие, а не измученные рамаданом люди. Но в Марокко рамадан пока соблюдается свято, и нужно считаться с особенностями быта и пореже пользоваться фотоаппаратом.