Листая страницы сербской истории… - [35]

Константин Манасия, прославляя Мануила Комнина, упоминает Неманю, нелояльность которого объясняет пословицей, позаимствованной из Диогена Лаэртского: «Старая обезьяна не попадается в сеть». Следует отметить, что, характеризуя сербского правителя, автор не раз использовал подобные «зоологические» эпитеты: «зверь», «скорпион», «змеиный перевертыш», «острозубый вепрь», «обезьяна», «лисица».

Более мягкие слова для Немани нашел Евстафий Солунский – профессор патриаршей школы в Солуне, а затем и местный архиепископ. Упоминая серба в панегирике Мануилу, автор самой яркой его чертой называет… физическую силу: «Вскоре и мои глаза поразил этот человек, фигура которого не из тех, какими природа наделяет людей. Роста он весьма высокого и фигуры внушительной». Затем следует описание триумфальной процессии императора, в которой Неманя принял участие в качестве бунтовщика и покорённого правителя. Неманя, по свидетельству Евстафия, внимательно разглядывал картины, служившие декорациями для шествия и изображавшие его мятеж. Императорский пленник якобы даже предъявил художнику претензии по поводу того, что тот не изобразил его рабом и не добавлял слово «раб» каждый раз, когда писал его имя.

Никита Хониат пишет о конфликте Стефана Первовенчанного с его женой и одновременно императорской дочерью Евдокией. Поначалу ладившие, они затем разругались: «Он укорял жену за чрезмерную похоть, а она ему говорила, что он с рассвета пьянствует, что не воду из своего кубка пьёт, а еще тайком чужой хлеб ест. Ссора разгоралась всё сильней, и Стефан задумал, а затем и осуществил варварский замысел. Воспользовавшись ложным доносом, а может, и правдой, будто Евдокию застали в момент прелюбодеяния, он приказал сорвать с неё всю одежду и оставить только тонкую рубашку, но и ту сильно порезанную, чтобы она только нужное прикрывала. И в таком постыдном виде выпустил её идти, куда пожелает». Согласно Хониату, брат Стефана Вукан попытался его успокоить, а Евдокию одел и с достойным сопровождением отправил в Драч. Позднее, как пишет автор, братья из-за власти разругались.

Византийская делегация во главе с Георгием Пахимером, прибывшая к Урошу I для ведения переговоров о возможном браке дочери императора Михаила Палеолога Анны и королевича Милутина, описала сербский двор как «препростой и бедный». Однако уже Феодор Метохит, сватавший за Милутина Симониду, упоминает роскошь двора и обилие еды, подаваемой гостям на золоте и серебре, добавляя при этом, что всё увиденное им – не более чем имитация обычаев, принятых при ромейском дворе.

Метохит во время переговоров с Милутином с негодованием наблюдал, как сербский монарх прислушивался к мнению тех из его окружения, кто подозрительно относился к грекам, считая их лживыми и ненадёжными.

Иоанн Кантакузин описывает битву под Велбуждом, в которой против сербов (автор называет их «трибалами») должны были сражаться и ромеи. Однако сербское войско нанесло удар по болгарам (мизам) и рассеяло их. Некоторые болгары пали в сражении, а «другие, взятые в плен, разоружены и выпущены, так как у них не принято брать друг друга в плен, ведь они одного племени». Ромеи доброжелательно пишут о сербах, когда дело доходит до Косовской битвы. Христианская солидарность берёт верх над внутрибалканскими противоречиями.

Своё мнение о сербах сложилось и у западных путешественников. Француз Филипп Де Мезье пишет о царе Душане, который был более двух метров ростом: «Этот король телом был крупней, чем кто-либо из живших на свете в то время. Лицом страшен. И обычай был в том королевстве, касавшийся королевского величества. Каждый приближавшийся к королю кланялся ему и оказывал другие знаки уважения». Подданные даже целовали ногу Душану, что эмиссар папы епископ Петр Тома, как с гордостью сообщает Де Мезье, отказался сделать. Душан благосклонно относился к епископу, но в вопросе веры не уступил. В результате легат папы уехал, не выполнив своей миссии.

Болгарин Константин Философ в житии деспота Стефана Лазаревича превозносит красоту и плодородие сербской земли («одни пределы превосходят красотой и плодородием другие»), а также с восхищением описывает её реки и горы – крепости, созданные самой природой. О людях пишет следующее: «Храбрые настолько, что ни о ком другом во вселенной так не говорят… Когда требуется, скоры на послушание и не торопятся говорить… А если что против их воли, быстры на ответ каждому, кто спрашивает. Владеют оружием обеими руками. Чистотой тела превосходят другие народы, а также светлой и лёгкой кровью. При этом милостивы и дружелюбны. Если кто из них обеднеет, остальные дадут ему всё необходимое… А жизнь в той земле как церковь Божья. И не живут, как остальные народы, по-скотски и против природы. И каждый час имя Господа не поминают, но установлено, что следует всем, от мала до велика, молиться самое большее два раза в день. Достойно чести, когда сын, хотя и в своём доме, если он вместе с родителями, стоит перед ними, как слуга. А это можно наблюдать не только среди богатых, но и у самых грубых и у последних бедняков. Слыхал ли кто, чтобы кто-нибудь из них озлобился на отца своего или мать?»