Листая страницы сербской истории… - [17]

В конце XIV – начале XV в. турецкий поэт Ахмедия в своей поэме «Искандер-наме» писал, что какой-то гяур, лежавший среди мертвых, весь в крови, увидев Мурада, бросился с кинжалом и убил султана, ставшего мучеником за исламскую веру. Надпись на косовском мраморном столбе, сооружение которого приписывается сыну Лазаря Стефану, гласит, что на этом месте убиты Амурат, «зверь дикий», «пожиратель адский» и его сын, «чадо аспида и змеи» (имеется в виду брат Баязида Якуб).

Турок Урудж сообщает в своей хронике, что «правоверные» мусульмане потеснили «войско неверных», и тогда «один проклятый неверный», «по-видимому, один из могучих бегов неверных», поднялся среди трупов и подошёл к султану, как будто для того, чтобы поцеловать ему руку, и убил его. Ашик-паша Заде в своей хронике утверждает, что сербам сопутствовала удача на том фланге, где сражался второй сын Мурада, Якуб Челеби. Тогда прибыл неверный по имени «Белеш Кьюбила» (или «Милош Кобила»), для того, якобы, чтобы сообщить султану, что пленен «Лаз Оглия» (князь Лазарь), а когда его пустили к султану, убил его.

Византийский летописец Лаоник Халкокондил приводит две версии смерти Мурада. По христианской, один витязь, которого он называет «Милоин», перебежал к Мураду как мнимый предатель сербов и убил его. Турки утверждают, что султана убил один из сербов уже после того, как Мурад одержал победу. Византиец Иоанн Дука сообщает то же самое об Обиличе, но при этом пишет, что сербы не поверили вести о смерти Мурада, не показали в ходе сражения стойкости и потерпели поражение.

Хотя в источниках преобладают свидетельства о победе сербов, факт остаётся фактом: турки переживали подъём и стремительно продвигались на север, а у сербов не хватало сил их остановить. В Косовской битве погибло много союзников Лазаря, прежде всего из числа правящей знати, в результате чего Сербия более не могла оказывать сопротивление турецкой экспансии. Уже княгине Милице пришлось согласиться стать вассалом сына Мурада Баязида. Лазарь был последним моральным авторитетом, способным мобилизовать большую часть вельмож для борьбы с турками. Кровь Лазаря и его сподвижников, пролитая во время Косовского сражения, хоть и проигранного (поражение эфемерное, так как скоропреходящее), навсегда подтвердила святосавскую приверженность сербов истине и справедливости.

Сербская деспотовина Стефана Лазаревича и Джордже Бранковича воспринималась как полунезависимое государство, вынужденное мириться со своей вассальной подчинённостью туркам или венграм. Период строительства крепости Смедерево народу запомнился как время тягот и неволи, вина за которые возлагалась на супругу Джордже гречанку Ирину Кантакузин – «проклятую Ирину».

Сербский историк Радован Самарджич справедливо отмечает: «Гибель Сербии, растянувшаяся во времени, сопровождаемая невыразимыми страданиями народа, который несколько раз попадал под власть турок и несколько раз из-под неё освобождался, привела к формированию расхожего представления о том, что всё безвозвратно утрачено» еще на Косовом поле в 1389 г.

Заметки на полях. Средневековые сербские авторы и переписчики оставляли на полях своих рукописей заметки, которые сегодня являются драгоценным источником сведений о временах «тяжких и подневольных», когда сербская свобода угасала и исчезала под мощными ударами турок, прозванных агарянами или измаильтянами.

Ученый афонский монах Исайя – переводчик сербской книги Дионисия Ареопагита – оставил записку о битве на р. Марица: «Эту книгу начал в добрые времена, а окончил в худшие из всех времен. Когда? Когда прогневался Бог на христиан западных земель, и когда поднял деспот Углеша всех сербских и греческих воинов и брата своего Вукашина короля и многих других вельмож, где-то около шестидесяти тысяч избранных ратников и пошёл в Македонию, дабы прогнать турок, не рассудив, что гневу Божьему никто воспротивиться не может. Этих (турок) не прогнали, но сами ими убиты были, и там их кости остались непогребённые. И великое множество их от острия меча погибло, а иных увели в рабство, а некоторые в бегство пустились. И постигли все города и области такие несчастья и зло лютое, что о них ухо не слыхивало и око не видывало. После погибели этого храброго мужа, деспота Углеши, разлетелись измаильтяне по всей земле, как птицы по воздуху, и одних христиан мечом клали, других в рабство уводили, а те, кто остались, тяжкой смертью умирали, кто уцелел, голодом уморён. Такой голод во всех областях наступил, какого не было от начала света, и не дай Христос милостивый, ещё когда позднее будет. А тех, кого голод не погубил, их, по допущению Божьему, волки ночью и днём нападали и пожирали. Увы, грустное это зрелище! Опустела земля: ни людей, ни скота, ни других плодов. Не осталось ни князя, ни вождя, ни учителя меж людьми, ни того, кто избавляет, ни того, кто спасает. Все преисполнились страхом перед измаильтянами, и сердца храбрые мужей геройских обратились в слабые женские сердца. В то время и роду сербских дворян, думаю, седьмому поколению, пришёл конец. И тогда живые назвали блаженными тех, кто умер! И верьте мне, не только я, во всём несведущий, но и мудрейшие… не могли бы описать беды, уготованные христианам западных земель». А на одной рукописной книге из Чайнича осталась заметка: «То лето было голодное, и в то лето убили турки короля Вукашина и деспота Углешу на Марице сентября 25».