Лист Мёбиуса - [9]

— К тому же у скряги рука из могилы выпростается. Шавки на нее мочиться будут…

Под занавес попрошайка пускает звучного шептуна и отправляется на поиски очередного простоволосого. Но прежде роется в карманах и роняет на асфальт коричневый бумажный комочек. Окурок, как и у меня, грустно думает Эн. Эл.

Так значит рука из могилы выпростается? Она, кажется, вылезает у тех, кто свою мать или отца угробил. Ну и пусть себе выпростается, потому что при нынешних обстоятельствах его могила останется вообще безымянной.

Что же касается сорока шести копеек, то он и сам ничего не имел бы против: по меньшей мере получил бы стакан чаю с булочками. Но что же ему предпринять? Ведь от голода так быстро не помрешь, может быть в конце-то концов наступит прояснение духа. А если не наступит? В таком случае придется найти работу. Но где? Без документов, кажется, не принимают даже шабашников.

За этими размышлениями Эн. Эл. заметил, что выпавший из кармана профессионального заёмщика коричневатый комочек подкатился ему под ноги. И, как оказалось, это вовсе не окурок, а свернутая трубочкой рублевая бумажка. Выходит, он получил денежное воспомоществование от просителя денежной помощи. Наряду с черным юмором, надо полагать, существует белый юмор, рассуждал он, направившись прямиком в закусочную «10 минут». Но прежде развернул трубочку, посмотрел на нее и нежно разгладил.

У стойки он обстоятельно изучил меню с учетом своих возможностей.

Он выбрал яичницу (18 коп.), две ватрушки (24 коп. за обе), бутерброд с колбасой (17 коп.) и стакан чаю (4 коп.). Всего набежало на 63 копейки. И на курево еще останется — конечно, не на «Уинстон».

Итак, с одной проблемой на какое-то время в некотором роде покончено; желудок приступит к пищеварению, вполне посильному, и станет вскоре давать в мозг несколько более насыщенную кровь. Может, это пособит памяти?

А что, собственно, за шутка такая наша память?

В школе им показывали красивую цветную картинку, с которой приветливо и обходительно улыбался мужчина, хотя черепушка у него наполовину была срезана. Мужчина позволял им заглянуть в святая святых своего кумпола. Привлекательным мозг никак не назовешь, по крайней мере на картинке он смахивал на какую-то требуху, серую и противную. Впрочем, были там и ярко раскрашенные пятна, на которых порой задерживалась указка преподавателя анатомии. Были названы центры зрения, слуха и обоняния, даже центр чтения. Кончик указки скользил дальше и если бы приостановился, слегка подрагивая, на центре щекотки, кто знает, не захихикал ли бы вдруг многокрасочный мужчина.

Представили им также продолговатый мозг, мозжечок и прочие отделы; где-то еще должен быть мозговой придаток, или гипофиз, специфическое и удивительное образование, регулирующее внутреннюю секрецию организма, отвечающее за рост вообще и растительность на подбородке в частности, кроме того, кажется, имеющее прямую связь с еще одним придатком, с тем, что в школьную пору находится у мальчишек в стадии формирования, но в последующую задачу которого входит продолжение рода или, если воспользоваться марксистским термином, воспроизводство рабочей силы.

Смотри-ка, мозг Эн. Эл. помнит о себе достаточно много, но какая-то его часть объявила забастовку; уж не связано ли тут дело с перебоями по линии химии или электричества. И все равно мозг — достославный инструмент (только вот стоит ли мозгу заниматься самовосхвалением): если на крупном химкомбинате откажет какой-нибудь распылитель или эксгаустер, то подчас вся система выходит из строя, а с живым организмом дело обстоит совсем не так. Даже отец кибернетики и компьютеров Винер — вот ведь эту фамилию мой мозг счел нужным удержать, отметил он с грустью… — однажды изумился гибкости нашего уникального мыслительного органа: он вел автомобиль по достаточно загруженным улицам, немножко перед этим выпив (ай-ай-яй!), и в то же время смог поддерживать веселую дискуссию с некоей дамой. А если в каком-либо производственном процессе или в компьютере случится короткое замыкание — да просто пустяковый сбой, — вся махина начинает буксовать.

Мозг, мозг, мозг… Что он еще помнит о мозге? То, что мозг Анатоля Франса весил около полутора килограммов — явный недобор, — в то время как у Тургенева минимум на треть больше. Хотя сам Эн. Эл. предпочитал продукцию мозга Франса. (Возможно, мозг Тургенева весил столько за счет сверхразвитого центра обоняния, во всяком случае «Записки охотника» весьма ароматная книга.)

Будто бы мозг наделен еще избирательными способностями — несущественное он отбрасывает. Мы даже тех фактов не помним, с которыми сталкиваемся повседневно, но которые не имеют для нас значения. Как-то раз Эн. Эл. проиграл пари — не смог назвать примерного числа окон и дверей в домах, не говоря уж об их описании, между двумя автобусными остановками, хотя изо дня в день ездил по одному и тому же маршруту. (Кстати, какого цвета и очертания цифры на ваших наручных часах?) И вот теперь из головы вылетело наиболее существенное, самое необходимое для существования. Правда, память ярче чем прежде высвечивает воспоминания молодости, отдельные детали, однако скажите на милость, зачем ему знать, что на чердаке сохнет телячья шкура или что девушка, подстриженная под мальчика, хорошо свистит? Подобные вещи гораздо лучше было бы предать полному забвению. То есть в чем-то неважном его мозг перерабатывает, а в чем-то важном недорабатывает.