Лист - [97]

И потому старый Мастер экспериментирует. Если бы кто-нибудь увидел его за работой, был бы потрясён: на лице старца — отважные черты Фауста, вечно ищущего, вопрошающего, то верующего, то неверящего. Старый Мастер ищет новые законы притяжения звуков, новую «гравитацию» музыки. Новые правила, новую истину, некое совершенно новое искусство.

Осенью 1882 года Вагнеры в Венеции и приглашают к себе Ференца. Он приезжает туда 10 ноября. У причала его уже ждала взятая внаём гондола Вагнеров, которая отвезла его во дворец Вендрамин. Рихард, несмотря на протесты Козимы, снял во дворце у герцога восемнадцать комнат. Роскошное убранство ещё от прежних хозяев, герцогов Берри. Красная обивка на мебели, серебристые, натуральной кожи, обод на стенах. На полу — дорогие восточные ковры. Старому аббату отведены целых три комнаты: спальня, приёмная, рабочий кабинет.

Но Ференц больше всего любит посидеть на каменной скамье на площади Святого Марка — среди порхающих бездельников и попрошаек — венецианских голубей. Иногда с ним отправляется на прогулку и Вагнер. Два старых человека: одному скоро семьдесят, другому уже семьдесят второй.

   — Маленькую Лизль[66] мы уже выдали замуж, — говорит Рихард. — Красивая была свадьба. Зять — граф Гравина, из старейшей фамилии Европы. Гостей уйма: из Италии, Германии, Англии, Венгрии. Ну и, конечно, из Франции. Несколько музыкантов тоже: Делиб, Сен-Санс...

   — Новые планы? — спрашивает Ференц.

   — Планы? Ты думаешь, ещё есть смысл?

   — И это ты спрашиваешь? Это ещё мне пристало задавать такие вопросы...

— Козима не знает, и ты не выдавай меня, Ференц... Перед тем как приехать сюда, со мной был сердечный припадок. Дирижёр Леви и один певец вынесли меня в актёрскую. Словом, несколько минут между жизнью и смертью. Ну потом привели в чувство. Боюсь я...

И снова вдвоём за роялем. Ференц сначала играет старые вещи, которые для них обоих — как мосты между двух берегов: транскрипции для фортепиано из «Летучего голландца», «Свадебного марша» из «Лоэнгрина». Затем он незаметно направляет корабль в неведомые воды: играет «Via crucis», «Венгерские портреты» и, наконец, «Чардаш макабр».

Вагнер встаёт и выходит из комнаты.

Несколько дней они не видятся. Лист не настаивает на встрече. Он прогуливается по дворцу, заводит дружбу с внучатами (Козима, как всегда, приехала и в Венецию со всем семейством), осматривает почти все церкви в городе, навещает старое, готовое вот-вот развалиться здание театра, где более сорока лет назад они выступали в концерте с Каролиной Унгер. Но чаще всего он сидит в своём кабинете за роялем.

На его рабочем столе горы писем, бандеролей с нотными рукописями. Большинство из них повторяет, что уже создано однажды Рихардом. Настоящий потоп Вотанов, Зигфридов, Хагенов. А нужно что-то новое, потому что в этом вагнеровском потопе может просто захлебнуться будущее.

13 января 1883 года Лист простился с Рихардом, Козимой и внуками. Он уезжал в Будапешт. Вагнер проводил его только до ворот, обнял, горячо расцеловались — самые верные друзья, соратники, братья.

Больше они не встретились. Месяц спустя Вагнера не стало.

Лист из газет узнал о его смерти. Козима ничего не написала ни отцу, никому вообще. Она без памяти лежала в тёмной комнате.

Бедный, добрый Аугус, даже уходя из жизни, он сослужил своему другу верную службу: выправил Ференцу так необходимый ему заграничный паспорт с перечислением всех титулов: «Королевский советник, камергер, доктор Франц фон Лист».

Офицер пограничной стражи берёт под козырёк, щёлкает каблуками.

— Спасибо, господин доктор. Прошу извинить за беспокойство.

Лист возвращается в Веймар. В музыкальную школу в Дворцовом саду, где собрались все его ученики. Правда, Бюлов уже учинил здесь один раз «чистку», изгнав из числа учеников недостаточно способных. Но уже через час после отъезда Бюлова все изгнанные снова собрались в домике садовника.

Работать всё труднее. Хотя есть у него снова и секретарь — Август Геллерих, и ученица — Лина Шмальхаузен, и горничная — Гизелла Фойгт.

Венгерские музыканты теперь больше группируются вокруг Музыкальной академии в Будапеште. Но достаточно одного слова, и они спешат в Веймар.

На рояле горы нот. Десяток толстых томов — новая русская музыкальная литература: Даргомыжский, Чайковский, Балакирев, Кюи и Бородин. Ференц садится к роялю и играет «с листа» народные русские песни, задумчивые украинские мелодии. Всё утро он с учениками посвящает изучению этого необозримого моря музыки.

Глава IX ТРАУРНЫЙ МАРШ

Словно боясь остановиться, старый маэстро всё время в пути.

Снова Будапешт. Спокойная дискуссия со строителями Оперы на новом проспекте: аббат твёрдо стоит на своём — дворец музыки должны украшать статуи, изображающие не только Листа и Эркеля, но и Мошони, и братьев Допплеров.

Затем Веймар, Карлсруэ, Баден-Баден, Страсбург, Антверпен, Аахен и снова Веймар. Иногда он даже поднимается на дирижёрский помост. Конечно, чисто символически, но всё-таки он открывает музыкальные празднества, в которых участники уже его ученики, «живые воплощения своего учителя» — как пишут газеты. Он сидит в первом ряду. Чувство зависти чуждо ему. Ведь он любит молодёжь, талантливых музыкантов, смелых людей. И он аплодирует громче всех.