Лисьи Чары - [80]

- О! Ничего особенного. Даже говорить нечего. Единственное, мне не должны помешать, так что вхмари ты возьмешь на себя, лады?

Пан поймала его руку.

- А ты, значит, пойдешь к Стопе, возляжешь на каменюку, как овечка и картинно принесешь себя в жертву? Герой хренов!

Она постаралась до боли сжать лисью ладонь, но оборотень ловко выдернул руку.

- Выше нос, Панце.

Шутовка фыркнула, выражая свое крайне отрицательное отношение к чужому глупому геройству.

Теплая рука обвилась вокруг ее шеи. Шутовка почувствовала на лице чужое дыхание. Вкрадчивый голос Низу тихо шепнул ей в самое ухо: "Нас схоал".

- Что? - переспросила Пан.

- Поклянись, что послушаешься меня.

- Вот еще! - Пан попыталась вывернуться, но руки держали ее крепко.

- Поклянись, - очень серьезно повторил лис. - Понимаю, для человека клятва оборотня ничего не значит, но она важна для меня. Так что...

- Ну? - хмуро спросила Пан. - Что я должна сказать?

- Нас схоал. Этого достаточно. Поверь, это важно, - в голосе оборотня на какую-то долю секунды промелькнули жалобные нотки. До носа шутовки донесся легкий запах крови.

- Хорошо, - сказала она и покладисто добавила, - нас схоал. Доволен?

- Вполне, - голосу Низу вернулась прежняя жизнерадостность. - А теперь сиди здесь и будь умницей.

Пан попыталась встать. Оборотень мягко, но настойчиво сжал ее плечи, принуждая девушку оставаться на месте. У его губ тоже был яблочный, осенний вкус. И все тот же железистый привкус крови - это его левая рука скользнула по щеке Пан. Оторвавшись от ее губ оборотень легко вскочил на ноги, о чем сообщил негромкий плеск воды, и строго повторил:

- Нас схоал. Ты поклялась.

Шаги смолкли. Пан так и сидела, вцепившись обеими руками в подол юбки, лицо горело - можно подумать, впервые в жизни целовалась! - веки дрожали. На коленях лежало что-то тяжелое. Ощупав предмет, еще не до конца пришедшая в себя Пан сообразила, что это бутылка. Пробку пришлось вытаскивать зубами. В нос ударил резкий химический запах противоядия. Шутовка беспомощно опустила руки и уронила голову на грудь.

Глава восемнадцатая. Жертва

Красное солнце, солнце безумья

всходит

над головой...

Рада и терновник

Зрение возвращалось рывками. К тому моменту, когда Пан, подтянувшись на руках, вылезла из подпола, глаза как раз начали различать очертания предметов достаточно четко, чтобы она смогла увернуться от нападающего уродца. Разглядеть его толком шутовка не успела, потому что предпочла выскользнуть на грань. Это удалось ей удивительно легко, вещи тотчас же приобрели четкие очертания и специфическую окраску. А еще Пан смогла разглядеть за стеной Рискла и Эйслин. Оставалось только выясить, обладает ли ведьма пограничным зрением хоть в какой-то степени, или опасаться нечего. Подобрав с земли камень - встречающийся только на границе кремень, искрящий при соприкосновении с воздухом реального мира - шутовка кинула его в Эйслин, как кидают гальку на водную гладь. Миниатюрной каметой, оставляя за собой горящий след, кремень пролетел по воздуху и упал прямо на подол белого платья ведьмы. Та огляделась, тщательно скрывая растерянность. удар она ощутила, это точно, но ни камня, ни Пан не видела. Значит, сладить с ней будет просто, и, скорее всего, шутовка еще успеет остановить гаденыша-оборотня, которому вздумалось совершить эффектное самоубиство.

Прижав ладони к груди чуть понижу ключиц, Пан прикрыла глаза, скользнула чуть дальше от границы, все еще опасно на ней балансируя, и попыталась изменить окружающий мир. Подул ветер, горячий, как в пустне. удовлетворенно ухмыльнувшись, шутовка проскользнула мимо ведьмы и плечом толкнула Рискла.

- Закрой глаза, - шепнула она. - И не раскрывай их ни в коем случае! Еще лучше, ложись на землю и закрывай голову руками.

Черному хватило ума промолчать. Веки его медленно опустились, что вызвало у Пан еще одну ухмылку. Ощущение власти над людьми, которое давала магия, никогда ее не пьянило, но сейчас шутовка ощутила что-то близкое к эйфории. Власть над магами куда привлекательнее.

Все еще не отнимая рук от груди, Пан переплела пальцы и попыталась вообразить нечто действительно чудовищное. Сила канзары была ограничена человеческим воображением, но уж на последнее шутовка пожаловаться не могла. Она позволила своим мыслям течь в произвольном направлении. Эфекта своих действий Пан видеть не могла - хотя могла предположить, что происходит в реальности, но только предположить - однако судя по нервозным движениям Эйслин, действия шутовки увенчались успехом. опустив наконец руки и стиснув кулаки, Пан подкралась к ведьме со спины. Эйслин резко обернулась, защищаясь.

- Вот вхмари! - ругнулась шутовка.

Эйслин умудрилась, даже не видя, схватить Пан за ворот рубахи, и - поскольку была выше - слегка приподнять. Силы в ведьме было, по всему, немеряно, и притом неженской. На шутовку из прорезей маски уставились дикие глаза.

"Личина безликой", - всплыл в голове Пан ленивый голос Злотана. Его величество в тот момент чувствовал себя лучше обычного и изволил завтракать на природе, а точнее - в оранжерее. Пели экзотические птички, свезенные на потеху болезненного правителя Ландора со всех концов земли; особенно надрывался чейнский соловей, обладающий, надо сказать, сильным и мерзким голосом, невзрачный, и невесть за какие заслуги прозванный "королевской птицей". Злотан полулежал в огромном плетеном кресле, кутаясь, как старуха, в вязаную шаль, пил своеобычный травяной отвар, прописанный лейб-медиком и просвящал свою шутовку. Это он чрезвычайно любил: делиться своими энциклопедическими знаниями.