Лишняя. С изъяном - [23]

Рядом с пропускной будкой высилась колонна с прорезью самой обычной почты. Писать мне было некому, поэтому я отошла в сторону, чтобы не мешать очереди, и задумалась что делать дальше. У парапета очень кстати стояли двойные лавочки. Объединённые одной спинкой, они смотрели: одна — на реку, другая — на пропускной пункт. Я уселась на второй стороне и пригорюнилась. И что теперь? Насколько я помнила из статей, центром культурным и административным был именно правый берег Дорсетта. Левый, если и упоминался, то в криминальной хронике. Идти туда не хотелось категорически.

Люди, приехавшие на поезде, по очереди исчезали за воротами. Кто-то демонстрировал браслет на руке, кого-то находили в списке. Через полчаса очередь закончилась, вместе с терпением стража. Он периодически поглядывал на мою понурую фигуру, застывшую на лавочке, и в бросаемых взглядах все отчётливее чувствовалось раздражение.

— Тебе лучше сразу на левый берег. Нечего тут делать такой оборванке, — строго указал мне он. Я вздохнула и поднялась со скамейки. В тюрьму за бродяжничество мне не хотелось, а именно такой приговор читался в суровом взгляде блюстителя закона. Нехотя я побрела по длинному мосту на противоположную сторону реки.

А что делать.

Главное, найти где переночевать, а может, и пожить первое время. Может, кто сдаёт комнату или даже квартиру? Только не показывать сразу фунты, чтоб не прибили. Чем ближе я подходила к левому берегу, тем явственнее становилось, что по сравнению с правым там натуральные трущобы. Никаких пропускных пунктов, понятное дело, не было. Хорошо, хоть не запирают, как гетто, мелькнула паническая мысль.

Улицы были пустынны и зловеще тихи. Холодало, с реки наползал туман, из переулков — сумерки. Порывшись в мешке, я вытащила шаль и замоталась ею в три оборота. Влажность пробирала до костей даже сквозь пальто.

Я подошла к первой же встреченной мною женщине. Надеюсь, она хоть местная и ориентируется.

— Добрый вечер! Где тут у вас отель? — женщина непонимающе похлопала на меня глазами. — Переночевать мне бы где-нибудь!

— А! Так вам в ночлежку. Третий поворот направо, потом еще два перекрёстка, до магазина мадам Бови и снова направо.

Она улыбнулась щербатой улыбкой, в которой не хватало половины зубов, а оставшиеся были неприятно-коричневатого цвета с отчетливо заметными язвами кариеса. Я поблагодарила за указания и отправилась искать ночлежку.

Название у нее не очень внушает доверие, но надеюсь, там будет безопаснее, чем на улице.

Смеркалось. Улицы левого берега освещались плохо, и самый широкий бульвар в темноте превращался в опасный район, а улицы — в подозрительные закутки.

Похоже, я все же заблудилась. Уже оба поворота направо миновали, а ночлежки или чего-то похожего видно не было. Может, я ее пропустила? Магазина мадам Бови я тоже не заметила.

Прямо на улице, на моих глазах к двоим мужчинам подошла бедно одетая женщина и что-то им предложила вполголоса. Те рассмеялись, и один подтолкнул ее в сторону переулка.

Это что, проститутка?

Я поплотнее завернулась в шаль. Одинокая девушка в подобном районе обязательно привлечёт нездоровое внимание. Нужно срочно выбираться обратно к мосту, а там где-нибудь на лавочке перед пропускным пунктом переночую. Плевать на ночлежку и комфорт — хотя, какой вообще в таком районе может быть комфорт? На лавочке, кажется, безопаснее будет.

Не успела.

Я не дошла до спасительной набережной каких-то десять метров. Далекие правобережные фонари уже виднелись за поворотом, когда меня неожиданно подхватили под локти и поволокли в подворотню.

Их было пятеро.

Глава 6

Я выворачивалась, пиналась и кусала все, до чего могла дотянуться, хоть и противно было — от мужиков явно разило немытыми телами и чем похуже.

— Да заткнись ты уже! Хватит цену набивать, — протянул один из тех, что меня держал, и так же лениво отвесил мне затрещину. От инерции меня снесло к стене, но хоть руки отпустили. В ушах звенело, а в глазах двоилось — пришлось прислониться спиной к кирпичной кладке, чтобы не упасть.

— Отпустите меня немедленно! — рыкнула я, стараясь казаться грозной. Ну вот, чего и следовало ожидать. Сейчас меня изнасилуют и убьют. Недолго я продержалась в самостоятельной жизни.

Я, конечно, потрепыхаюсь: двоим остановить сердце смогу, но резерв после двойной пластики еще не восстановился даже до половины, так что остальным троим я ничего сделать не смогу. Может, они испугаются кончины дружков и убегут?

Выхватив из сумки удачно подвернувшийся серпик для трав, я приготовилась бороться до последнего.

— Это кто здесь мою девочку обижает? — раздался недовольный женский голос, и позади амбалов показалась дама средних лет, закутанная в ажурную шерстяную шаль наподобие оренбургских. — Герберт, ты ли это? Что руки распускаешь, хочешь, чтобы тебя к нам в заведение пускать перестали?

— Она ваша, что ли? — пробурчал громила, отступая. Это чья же я, что он так перепугался? Кричать, что я ничья и своя собственная, я не спешила. Пусть сначала бугаи уберутся куда подальше. — На ней же не написано, откуда мне знать?

— Ты стоишь в двух шагах от наших задних дверей. Чья она, как ты думаешь? — женщина грозно подбоченилась. Мужики чуть ли не с поклонами поспешно покинули переулок. Я тоже попыталась убраться куда подальше, но была остановлена окриком: