Лишние мысли - [5]

— Сейчас я вас представлю, — шепнул мне на ухо Кошкин.

— Ну что вы, это лишнее, — смутился я.

— Нет, вы не поняли, это обязательная процедура, — глаза его блеснули.

От слова «процедура» мне стало немного не по себе, ибо я вспомнил те самые «процедуры», которые совершали надо мной в лечебнице.

Кошкин поднял руки вверх и затребовал минуту внимания. Многие прекратили есть и обратили к нему пристальные взгляды.

— Дорогие друзья! Все вы, без сомнения, знаете о безвременной кончине депутата Ларионова. Это был великий человек, да-да, великий, я не побоюсь этого слова. И теперь я с радостью готов сообщить вам, что ему нашлась достойная замена…

Когда церемония представления была закончена, мы с Кошкиным сели за стол. Я заметил, что сразу после его речи, депутаты потеряли ко мне всякий интерес и продолжили обед. Нет, я вовсе не был опечален этим обстоятельством, просто мне показалось это несколько неестественным. С другой стороны, я только что увидел или думал, что увидел, как двое депутатов обменялись носами. Либо мне это померещилось, либо обмен носами для них обычная процедура — уж больно непринужденно было это проделано. Между тем, я не стал спрашивать Кошкина о носах — вдруг все-таки это была галлюцинация — но сказал о неестественности невнимания ко мне.

— Ничего удивительного, ведь депутаты разговаривают в основном о политике.

— Так что же?

— Как они будут с вами что-то обсуждать, если вам еще не выдали галстук, не определили вашу партийную принадлежность. У каждой партии собственные тайны. Если вы, так сказать, «свой», то вам их откроют, а если нет, то сами понимаете. Манера общения со «своими» и с «чужими» также отличается.

— Манера?

— Конечно. И сейчас я говорю уже не о конспирации, но об этикете. Например, во время обеда депутат может попросить только своего однопартийца подать некое блюдо, если оно располагается далеко от него, и сам он не в состоянии дотянуться. Когда находишься за пределами столовой, с оппозицией можно пить только слабоалкогольные напитки… Сегодня вечером или завтра утром я дам вам одно партийное издание, в котором подробно об этом рассказано. Вы обязаны изучить его.

— Чтобы не попасть впросак.

— Вот именно.

Я огляделся по сторонам. Теперь, сидя за столом, я мог найти физические различия в этих людях, более того, мне казалось очень странным, что в первый момент депутаты представились мне почти одинаковыми — видимо, я, что называется, смотрел не с того ракурса; вот лицо чрезмерно слащавое и сравнительно молодое, вот старое, посиневшее, испитое, а вот и толстое, похожее на умирающую луну… депутаты, чавкая и звеня приборами, переговаривались вполголоса; галстуки на их шеях были трех разных цветов — красного, синего и желтого.

— А избрание президента? Как я понял, у депутатов есть некие полномочия относительно этого.

— Я понимаю, почему вы так решили. Агитационные листовки… именно благодаря им вы попали сюда.

— Да, и я заключил, что депутаты должны иметь отношение к избирательной компании. Разве я ошибаюсь?

— Ошибаетесь, — Кошкин кивнул и стал накладывать себе еду, — не депутаты имеют отношения к избирательной компании, но они.

— Те, о ком никто ничего не знает, лобби?

— Точно.

— А есть еще какой-нибудь кандидат, кроме N.?

— Нет. А зачем второй? Все равно победа достанется N.

— И все это знают?

— Ну, народ, может быть, еще и не знает, но зачем его обманывать вторым кандидатом? Надо заранее намекнуть, что выиграет N. Но нельзя ни в коем случае просто выйти и сказать в лоб, что президент уже известен. Люди почувствуют себя бесправными и тогда велика вероятность конфликта. Смута — когда новый президент еще не выбран, а старого уже нет, ибо, как вы знаете, его настигла смерть от пневмонии, — грозит именно этим, и нам необходимо предотвратить подобное развитие событий. Вы понимаете, к чему я клоню?

— Пожалуй. Если допустить правдоподобный обман, то второй, более наглый и крупный сразу выплывет наружу.

— Точно.

— Ну а как же честь, патриотизм? — спросил я.

— Забудьте о них, — Кошкин говорил нечетко, рот его был набит едой, — политика не имеет к этому никакого отношения. Она даже исключает эти две вещи.

Я вздохнул:

— Стало быть, новым президентом изберут только N. и никого другого.

— Совершенно верно. Другое дело, что самого N. еще не выбрали.

— То есть как? — я уставился на Кошкина.

— Они еще не выбрали N… Это произойдет на днях. Да-да… возможно даже завтра, но вряд ли… скорее послезавтра.

— Они выбирают президента из народа?

— Нет.

— А откуда же?

— Из депутатского состава.

— Выходит, они могут выбрать меня? — я вытаращил глаза.

— Вполне возможно.

Полминуты я не мог вымолвить ни слова.

— Но… по какой системе они определяют N.?

— Этого никто не знает. Могу сказать точно лишь одно — она отличается от той, по которой депутаты выбрали вас.

Последовала пауза.

— А где происходит принятие законов? — задал я следующий вопрос.

— Здесь же.

— В столовой?

— Да. Я уже говорил вам. Вы забыли? Депутаты проводят здесь почти все время, иногда даже остаются ночевать.

— А как же их семьи?

— Да никак. Они изолированы от семей. Ничто не должно отвлекать от государственных дел.