Лишенная детства - [32]

Через час весь коллеж обсуждает эту новость.

Из ревности или по глупости Дженнифер выдала мой секрет, и результат не заставил себя ждать: моя репутация «меняет окраску». Из «странной» я превращаюсь в «легкодоступную». Эта придурочная Морган делала то самое с мальчиком, с которым даже не встречается! Значит, она — та еще шлюшка. Сколько бы я ни пыталась объяснить, сколько бы ни злилась и ни оправдывалась, никто не верит, что нас с Джонатаном связывает симпатия и что он относится ко мне с уважением. Я превращаюсь в доступную девицу, которой особи противоположного пола могут пользоваться как и когда захотят. На меня моментально навешивают зашифрованные клички, и когда я наконец понимаю их смысл, то заливаюсь краской стыда. Я становлюсь «Spanky», что на жаргоне моих товарищей означает «рабыня секса». Из-за того, что мне пришлось вытерпеть от Да Круса, эти сальные шутки воздействуют на меня разрушительно: я не могу ответить, ужасно смущаюсь, но, чем хуже я себя чувствую, тем больше неистовствуют мои обидчики. Мне делают неприличные предложения, говорят гадости. И все это — из-за того, что я по глупости доверилась Дженнифер.

С того самого дня мне нужно было порвать с этой лжеподругой. Предпочесть унижениям одиночество, никогда больше с ней не разговаривать. Но я этого не делаю. Я попросту сжигаю исписанные нами тетради и блокноты в камине гостиной, а назавтра сажусь с ней рядом на немецком, как будто ничего не случилось. Мне кажется, что выбора у меня нет. Дженнифер — моя единственная подружка, и даже больше: она — мой пропуск в нормальную жизнь. Пока я рядом с ней, сверстники принимают меня в свой круг, каким бы жестоким он ни был. Мне не приходится больше подпирать спиной батарею на переменках. Я хочу разговаривать, общаться. Я иду туда, куда идет Дженнифер, и вдруг даже начинаю получать приглашения на вечеринки. Там надо мной часто потешаются, ну и пусть! Если Дженнифер исчезнет из моей Вселенной, я снова стану невидимкой. Останусь в изоляции, в безвыходном положении, наедине со своими кошмарами. Я этого просто не вынесу…

Рядом с ней я чувствую, что живу.

Мною даже начинают интересоваться мальчики. Моя вызывающая одежда вместе с подмоченной репутацией делают свое дело: парни больше не отворачиваются, когда я иду по коридору. Некоторые даже мне подмигивают, а мне, идиотке, это льстит. Дженнифер подталкивает меня к ним. Оказывается, для нее очень выгодно иметь в подружках такую, как я. Она меняет приятелей как перчатки, а я теперь могу всюду ходить с ней. Она встречается с самым симпатичным мальчиком в квартале? Меня пристраивают в пару к его лучшему другу. За несколько месяцев я перецеловалась с двумя десятками мальчиков, хотя ни к одному из них не испытывала симпатии и не получала от этого удовольствия, не считая чувства удовлетворения от реванша. Вчера я для всех была отвратительной, а сегодня я привлекательная, лучше и быть не может, верно? Но лапать себя я никому не позволяю. Поцелуи — терплю, но это — тот минимум, который я допускаю, чтобы Дженнифер не злилась, чтобы быть как все, чтобы гулять по городку в обнимку с темноволосым красавчиком… Остальное вызывает у меня жуткое отвращение. Впрочем, надо признать, что я со своими кавалерами не успеваю зайти дальше поцелуев: Дженнифер меняет привязанности со скоростью света, одного хватает на час, другого — на вечер. Она, словно бабочка, порхает от одного к другому, то ей симпатичен один, то другой, и подразумевается, что я должна поступать так же. Что ж, следующий!

Да Крус играл со мной, словно я — вещь, теперь пришла моя очередь! По крайней мере, так я говорю себе, чтобы обрести уверенность. И все же иногда мне самой от себя тошно. У меня появляется смутное подозрение, что я не хозяйка своих мыслей и поступков, но я продолжаю упрямо копировать Дженнифер. Я делаю это, чтобы нравиться, чтобы быть своей в группе. Но в моменты проблеска сознания я совсем расклеиваюсь. В горле стоит комок, и, чтобы подавить тошноту, я сжимаю себе шею все сильней и сильней, пока перед глазами не начинают кружиться звездочки. Ради чего мне просыпаться завтра утром? Однако мне не хватает храбрости, я разжимаю пальцы и проваливаюсь в сон.

С каждым месяцем вихрь уносит меня все дальше. Теперь я встречаюсь с мальчиком по имени Дэвид, хорошим приятелем Дженнифер. На этот раз все серьезно: я бываю у него в гостях, он — у меня. Мы были настоящей маленькой парой, по крайней мере, я была достаточно наивна, чтобы так думать, пока он не произнес в разговоре с несколькими своими приятелями фразу, которую Дженнифер поторопилась пересказать мне:

— Если Морган не переспит со мной до воскресенья, я ее брошу!

Оказалось, друзья над ним насмехались. Они доставали его вопросами, уложил он уже меня в постель или нет, а он, естественно, стыдился того, что у него никак не получается добиться желаемого. Морган, которую все считают легкодоступной, должна дать ему то, что он хочет! Если нет — все, любви конец!

Выходит, моя судьба должна была решиться в течение недели. Как только я осознаю это, обжигающе горячие слезы льются из моих глаз. Я плачу от разочарования, но еще — потому что я в панике. Я строила из себя женщину-вамп, я делала вид, что отношусь к числу девушек со «свободными взглядами», и теперь стала заложницей собственной игры: Дэвид мне поверил и хочет свою долю. Вот только я ни с кем не собираюсь заниматься сексом. Я слишком молода, мне слишком страшно, и одна мысль о половом акте переносит меня под ели, я чувствую толчки Да Круса в себе, и у меня появляются позывы к рвоте. Утонув в бездонной тоске, я размышляю. Я говорю себе, рыдая, что никогда ни с кем не захочу заниматься любовью, настолько глубока травма, нанесенная мне Да Крусом, что у меня никогда не будет детей, что я никогда не найду парня, который будет относиться ко мне с уважением. Потому что Дэвид, как и остальные, обращается со мной как с половой тряпкой: если он готов порвать со мной из-за такой мелочи, значит, я ему совершенно безразлична.