Лишь любовь разобьет тебе сердце - [20]

– Коджи, если мама позвонит, скажи ей, что я у Андреа, – говорю я. – Мы вернемся через несколько часов. В холодильнике пицца, оставшаяся со вчерашнего дня, понял? Не забудь поесть.

– Не забуду, – отвечает брат.

– Забудешь. Ты теперь всегда забываешь поесть, когда играешь на гитаре. Вообще обо всем забываешь.

Мика вела себя точно так же, когда занималась фортепиано, но я сомневаюсь, что он это помнит.

– Да поем я, поем! – говорит Коджи, не отрывая взгляда от видео на YouTube, на котором кто-то объясняет, по-видимому, сложные гитарные аккорды. – Удачи вам с орлом. Если кто-то и способен убедить художницу-отшельницу с прибабахом, которая скорее всего уже превратилась в зомби, расстаться с одной из самых дорогих ее сердцу работ, так это вы.

– Благодарим за оказанное доверие, – говорю я.

– Да я реально в этом уверен! Господи боже мой! – восклицает Коджи. – Я уверен, что вы либо вернетесь домой с орлом, либо не вернетесь совсем, потому что… ну, в общем, превратитесь в зомби.

– Коджи! Хватит уже этой патологии.

– Все ж лучше, чем стать зомби.

– Так, ну все, с меня хватит. Я ухожу. Мы уходим, – говорю я и тяну Сета за руку к двери.

– Пока-пока, сестричка-зомби! – кричит Коджи нам вслед.

Глава 15 Весна

СЕТ УСАЖИВАЕТСЯ НА переднее сиденье, пока я включаю зажигание.

– Так значит, твой брат испытывает слабость к зомби, да?

Я пожимаю плечами:

– Видимо, да. На прошлой неделе он с ума сходил по какой-то другой теме из компьютерных игр. Может, головорезы? На этой неделе все его мысли заняты зомби. И гитарой, конечно. Не знаю. Не успеваю следить.

– Что насчет привидений? – говорит он.

Я вся напрягаюсь.

– А что насчет них?

– Мне очень нравятся японские фильмы ужасов. Ну, знаешь, вроде «Звонка».

– Нет, брату привидения не близки. Так же, как японские ужастики.

Я не говорю ему, что у нас дома достаточно своих привидений и нам вовсе не обязательно приглашать их к себе еще и со стороны. Вместо этого бросаю ему свой телефон.

– Держи, я там вбила адрес. Будешь штурманом.

После этого единственными звуками в салоне машины остаются шум шин на дороге и гудение мотора. Мы оба молчим, пока не сворачиваем на шоссе 66. Тогда Сет, откашлявшись, говорит:

– Всегда хотел здесь поездить.

– Мечты сбываются, – отвечаю я и включаю кондиционер.

Я немного резка, но ведь все еще злюсь на Сета за то, что он уронил орла, даже притом, что это произошло случайно.

– Я не был в принципе… нигде.

– То есть? – спрашиваю я и смотрю на него.

– У меня своей машины нет, а маме всегда нужна машина, чтобы добраться до казино в смену. И на каникулы и все такое мы обычно тоже никуда не выбираемся.

– Значит, ты никогда не бывал…

– За пределами пустыни. Этой пустыни, – заканчивает он фразу, обводя рукой бесконечный песок за окном. – Я даже никогда не катался на канатке.

Канатка, официально называемая Воздушно-канатной дорогой Палм-Спрингс, поднимает людей из пустыни в горы.

– Если ты хотел, чтобы я куда-нибудь тебя свозила, мог бы просто сказать. Не обязательно было разбивать любимого маминого орла, память о моей покойной бабушке.

– Не могу понять, когда ты шутишь, а когда говоришь всерьез, – произносит Сет ровным голосом. – Прости меня. Я уже попросил прощения.

– Я как бы шучу, но на самом деле не шучу.

Не знаю, почему я с ним так откровенна. Я редко выхожу с кем-то на такой уровень откровенности.

– А что, если… – Голос Сета замолкает, его как будто бы съедает ветер пустыни, задувающий в открытое окно.

– Что если что? Меня выводит из себя недосказанность.

– Недосказанность?

– Да. Если кто-то начинает говорить и вдруг умолкает. Так что «если что»?

– Что, если бы… его разбил кто-то другой?

– Как это?

– Одна из твоих подружек. Например, Либби Картер или Андреа Торрес. На них ты бы тоже злилась?

Я бы злилась, но не показала этого. Уж точно не так, как я демонстрирую свои чувства ему.

– Это совсем другое, – говорю я.

– Почему?

– Потому что они мои лучшие подруги! А ты нет.

Полуправда. Моя лучшая подружка – это Дре. Либби – это Либби.

– Разве тебе не проще обозлиться на лучших подруг, чем на человека, которого ты едва знаешь? Знаешь, как говорят? Люди, которые тебе наиболее близки, видят твои худшие стороны.

Он прав. Почему-то мне приятнее признавать, что я зла на Сета. Может быть, потому что у нас нет общей истории, как у меня с подружками. Может быть, потому что мне нечего терять.

Кроме нашей, на шоссе нет ни одной машины, поэтому я жму на газ. Нужно добраться до Рут как можно скорее. За окном мелькают пейзажи пустыни.

– Если это ты так извиняешься, – говорю я, – то получается у тебя дерьмово.

– Конечно, мне стыдно, я просто сгораю со стыда. Я подумал…

– Может, перестанешь? Договаривай, раз уж начал.

– Я подумал, что мы становимся друзьями, – бормочет он.

– Сколько нам лет? Десять? Разве взрослые люди делают объявления, когда становятся друзьями?

– Ты не такая, какой я тебя себе представлял, – говорит Сет.

– А ты думал, я какая?

– Ну, просто… Другая. Не такая резкая, но и не такая мягкая тоже.

– Ты как будто описываешь вкус коктейля, а не человека.

– Ты не казалась мне той, с кем я когда-либо мог бы подружиться.

– А вот это уже оскорбление, – хмурюсь я.