Лирика - [2]

К земным радостям Петрарка относил прежде всего окружающую природу. Он, как никто из его современников, умел видеть и наблюдать ее, умел наслаждаться травой, горами, водой, луной и солнцем, погодой. Отсюда и столь частые и столь любовно написанные в его поэзии пейзажные описания. Отсюда же тяга Петрарки "к перемене мест", к путешествиям, к возможности открывать для себя все новые и новые черты окружающего мира.

К несомненным земным радостям относил Петрарка и веру в красоту человека и могущество его ума. К ним же он относил любое творческое проявление: будь то в живописи (сошлюсь на его суждения о Симоне Мартини И Джотто), в музыке, философии, поэзии и т. д.

За эти существеннейшие качества человека Петрарка благодарил Творца. Но эти же качества могли явиться и причиной гибели человека.

Тут надо сказать два слова о личной религиозности Петрарки. Предписаниями религии он не манкировал. Соблюдал их неукоснительно и без рассуждения, в дебри теологии не встревал. Но и отказа от радостей жизни не было. Многочисленные его друзья и родной и горячо любимый брат Герардо отрешились от всего земного и уединились в своих обителях. Петрарка их одобрял, но примеру не следовал. Молчаливо принимая созданное единым Творцом и порой вознося ему хвалу, Петрарка был не чужд и протеста. Ведь это именно он, Петрарка, восклицал: "…что это За мир "округ?.. Почему Ты отворачиваться от него? Разве Ты забыл о нашей нищете и страданиях?"

Петрарка не отказывался от привилегий, связанных с его духовным саном, но никогда не соглашался принять конкретную должность, взять на себя обязанности по спасению чужих душ.

Петрарка был поразительно восприимчив ко всему, что его окружало. Его интересовало и прошлое, и настоящее, и будущее. Поразительна и широта его интересов. Он писал о медицине и о качествах, необходимых для полководца, о проблемах воспитания и о распространении Христианства, об астрологии и о падении воинской дисциплины после заката Римской империи, о выборе жены и о том, как лучше устроить обед.

Петрарка превосходно знал античных мыслителей, но сам в области чистой философии не создал ничего оригинального. Критический же его взгляд был цепок и точен. Много интересного им написано о практической морали.

Сторонясь мирской суеты, Петрарка жил интересами времени, не был чужд и общественных страстей. Так, он был яростным патриотом. Италию он любил до исступления. Ее беды и нужды были его собственными, личными. Тому множество подтверждений. Одно из них – знаменитейшая канцона "Италия моя". Заветным устремлением его было видеть Италию единой и могущественной. Петрарка был убежден, что только Рим может быть центром папства и империи. Он оплакивал разделение Италии, хлопотал о возвращении папской столицы из Авиньона в Вечный город, просил императора Карла IV перенести туда же центр империи. В какой-то момент Петрарка возлагал надежды на то, что объединение Италии будет проведено усилиями Кола ди Риен-цо. Самое страшное для Петрарки внутренние распри. Сколько усилий он приложил, чтобы остановить братоубийственную войну между Генуей и Венецией за торговое преобладание на Черном и Азовском морях! Однако красноречивые его письма к дожам этих патрицианских республик ни к чему не привели.

Петрарка был не только.патриотом. Заботило его и гражданское состояние человеческого общежития вообще. Бедствия и нищета огорчали его, где бы они ни случались.

Но ни общественные и политические симпатии, ни принадлежность к церковному сословию ае мешали основному его призванию ученого и литератора. Петрарка отлично понимал, что для этого нужна прежде всего личная свобода, независимость (тут и он мог бы воскликнуть, что "служены; муз не терпит суеты")- И надо сказать, что Петрарка умел находить ее повсюду, где ему доводилось жить. Кроме, понятно, Авиньона – этого нового Вавилона, – за что он ненавидел его еще и особенно, Именно благодаря такой внутренней свободе – хотя иной раз дело и не обходилось без меценатов – Петрарке удалось создать так много и так полно выразить себя и свое время, хотя многое до нас дошедшее осталось в незавершенном, не до конца отделанном виде. Но тут уж свойство самого поэта: тяга к совершенству заставляла его возвращаться к написанному все вновь и вновь. Известно, например, что к таким ранним своим произведениям, как "Африка" и "Жизнь знаменитых мужей", он возвращался неоднократно и даже накануне смерти.

Петрарка был не только великим писателем, но и не менее великим читателем. Так, произведения античных авторов, которые он читал и перечитывал с неизменной любовью, были для него не просто интересными текстами, но носили прежде всего отпечаток личности их авторов. Расставаясь с ними навсегда, он мог, подобно Пушкину, сказать: "Прощайте, друзья!" Так и для нас произведения Петрарки носят отпечаток одной из самых сердечных и привлекательных личностей прошлого.

Литературу Петрарка понимал как художественное совершенство, как богатство духовное, как источник мудрости и внутреннего равновесия. В оценках же ее порой ошибался. Так, он полагал, что его "Триумфы" по значимости своей настолько же превосходят "Канцоньере", насколько "Божественная Комедия" превосходит дантевскую же "Новую жизнь". Еще он ошибался в оценке своих латинских сочинений, кстати говоря, количественно превосходивших писанное им по-итальянски в пятнадцать раз! В сонете CLXVI Петрарка говорит, что, не займись он пустяками (стихами на итальянском языке), "Флоренция бы обрела поэта, как Мантуя, Арунка и Верона". Флоренция обрела поэта не меньшего, чем Вергилий и Катулл, и подарила его Италии и всему миру, но именно благодаря этим пустякам.