Лирика Древнего Египта - [3]

Быть может, эта любовь к жизни, к прекрасному окружающему миру заставила египтян сложить полный благодарности и нежности гимн Нилу — реке, поящей и кормящей их родину. Другой знаменитый гимн — «Гимн Атону», возможно, сочиненный самим царем-реформатором Эхнатоном, прославляет лучезарного бога, дарующего радость всему живому.

Но не следует полагать, будто египтяне, любя и ценя земное бытие, не ставили перед собой серьезных, глубоких философских вопросов о жизни и смерти, о смысле существования, о справедливости. Сохранилось несколько стихотворений, которые можно условно отнести к философской лирике. Они полны горечи и разочарования. Конечно, их появление обусловливалось историческими предпосылками. Два из них, — быть может, наиболее интересные, — созданы в эпоху Среднего царства, когда в стране обострились социальные противоречия, что привело, около 1750 г. до н. э., к народному восстанию. Авторы их по-разному отвечали на тревожившие их вопросы. Ответ, данный в «Песне из дома усопшего царя Антефа», довольно прост, столетия спустя его повторит Библия, а затем он прозвучит во всей мировой литературе: «Все люди смертны».

А потому празднуй прекрасный день

И не изнуряй себя.

Видишь, никто не взял с собой своего достоянья.

Видишь, никто из ушедших не вернулся обратно.

По настроению к этой песне примыкают и надписи в гробницах Фиванского некрополя эпохи Нового царства, хотя мысль о бренности всего земного выражена в них не столь отчетливо.

В «Споре разочарованного со своей душой» слышится глубокая грусть, даже отчаяние, полное отвращение к окружающей действительности, к самому себе. Выход представлялся один: покончить с собой, уйти из жизни. Так откликается на приближение грозных событий «Разочарованный» — скорее всего представитель отжившей свой век древней знати, томимой сознанием обреченности.

Не столь пессимистично настроен был автор «Прославления писцов». Правда, он родился и жил в эпоху, когда Египту предстояло великое будущее: на протяжении нескольких веков решать судьбы Восточного Средиземноморья.

Как мы уже отметили, в древнеегипетской лирике впервые встретился ряд «извечных» мотивов мировой литературы. Утренняя песнь любовников, после ночи объятий и утех взывающих к птицам с просьбой повременить с возвещением нового дня; обращение к двери, отделяющей юношу от любимой им девушки; описание и восхваление ее достоинств и красоты; тяжкий недуг, который может вылечить лишь приход «Сестры», ибо она лучше всех врачей знает, что нужно заболевшему; наказания, которым должен подвергнуться один из влюбленных; река и злые силы, их разделяющие; любовные игры — все это потом бессчетное количество раз будет перепеваться и повторяться в художественном творчестве почти всех народов, и прежде всего в «Песни песней» (вполне вероятно, что ее автором является царь Соломон, ибо только так можно объяснить включение этого сборника светских, откровенно эротических песней в библейский канон). Затем они прозвучат у великих лириков Греции и Рима: Сафо, Анакреона, Феокрита, Катулла, Вергилия, Горация, Проперция, Овидия, будут восприняты трубадурами и миннезингерами и от них перейдут к поэтам Возрождения.

Значит ли это, что Египет был родиной лирической поэзии? Едва ли. В результате последних изысканий шумерологов стали известны отдельные лирические произведения, начертанные на клинописных табличках в конце третьего тысячелетия до нашей эры, когда между долинами Нила и Тигра и Евфрата еще не установились прямые связи. Но пока в целом египетская лирика остается древнейшей: это определяет ее огромную научную и познавательную ценность.

Впрочем, ограничившись такой оценкой, мы проявили бы, вне всякого сомнения, сухой педантизм. Совершенство формы, естественность, высокая художественность образов, присущие лирическому творчеству древних египтян, могут и ныне доставить подлинное наслаждение любителю поэзии, несмотря на огромное расстояние во времени, отделяющее нас от них.

Древнеегипетские песни и гимны, вероятно, исполнялись под аккомпанемент музыкальных инструментов: тимпанов, лютен, систров. Метрическое строение отдельных строф определить сейчас трудно, даже невозможно, так как египтяне, подобно некоторым другим восточным народам, например евреям, не выписывали гласных звуков, имевших в их языке подчиненное значение. Каждое слово, видимо, имело ударяемую гласную, которая могла быть долгой в открытом слоге и краткой в закрытом. Ритмичности способствовало повышение и понижение тона. Возможно, существовала и рифма. Строки стихотворения нередко отделялись друг от друга поставленной вверху строки красной точкой. В некоторых циклах конец стихотворения отмечался сокращенно написанным словом «кончать». Строфа обычно состояла из четырех строк.

Художественный эффект достигался с помощью сложных приемов: игры слов, симметричности построения, параллелизма членов, аллитерации, единообразного начала строф и т. д. Так, в «Начальном слове великой подательницы радости» значение первого слова каждого стихотворения совпадает с его порядковым номером в этом цикле. Например, во второй песне слово «Сену» означает одновременно и «Брат» (в данном случае — возлюбленный) и «второй». В «Начале радостных песен», где речь ведется от имени цветов, названия их созвучны одному из последующих слов: цветок «мех-мех» (василек или портулак) сочетается с «мехаи» («уравновешивать»).