Лирика 30-х годов - [30]

Угощал меня охотно.

— На-ко, — просит, — удружи,

Закури, не откажи.

Закури-ка моего,

Мой не хуже твоего.

При каждом угощенье

Мог любому подарить

Столько ласки и почтенья,

Что нельзя не закурить.

Умер Ива, балагур,

Знаменитый табакур.

Правда ль, нет — слова такие

Перед смертью говорил:

Мол, прощайте, дорогие,

Дескать, хватит, покурил…

Будто тем одним и славен,

Будто, прожив столько лет,

По себе печник оставил

Только трубку да кисет.

Нет, недаром прожил Ива,

И не все курил табак,

Только скромно, не хвастливо

Жил печник и помер так.

Золотые были руки,

Мастер честью дорожил.

Сколько есть печей в округе —

Это Ивушка сложил.

И с ухваткою привычной,

Затопив на пробу печь,

Он к хозяевам обычно

Обращал

Такую речь:

— Ну, топите, хлеб пеките,

Дружно, весело живите.

А за печку мой ответ:

Без ремонта двадцать лет.

На полях трудитесь честно,

За столом садитесь тесно.

А за печку мой ответ:

Без ремонта двадцать лет.

Жизнью полной, доброй славой

Славьтесь вы на всю державу.

А за печку мой ответ:

Без ремонта двадцать лет.

И на каждой печке новой,

Ровно выложив чело,

Выводил старик бедовый

Год и месяц, и число.

И никто не ждал, не думал…

Взял старик да вдруг и умер,

Умер Ива, балагур,

Знаменитый табакур.

Умер скромно, торопливо.

Так и кажется теперь,

Что, как был, остался Ива,

Только вышел он за дверь.

Люди Иву поминают,

Люди часто повторяют:

Закури-ка моего,

Мой не хуже твоего.

А морозными утрами

Над веселыми дворами

Дым за дымом тянет ввысь.

Снег блестит все злей и ярче,

Печки топятся пожарче,

И идет как надо жизнь.

Сельское утро

Звон из кузницы несется,

Звон по улице идет.

Отдается у колодца,

У заборов, у ворот.

Дружный, утренний, здоровый

звон по улице идет.

Звонко стукнула подкова,

Под подковой хрустнул лед;

Подо льдом ручей забулькал,

Зазвенело все кругом;

Тонко дзинькнула сосулька,

Разбиваясь под окном.

Молоко звонит в посуду,

Бьет рогами в стену скот, —

Звон несется отовсюду —

Наковальня тон дает.

За тысячу верст

За тысячу верст

От родимого дома

Вдруг ветер повеет

Знакомо-знакомо…

За тысячу верст

От родного порога

Проселочной, белой

Запахнет дорогой;

Ольховой, лозовой

Листвой запыленной,

Запаханным паром,

Отавой зеленой;

Картофельным цветом,

Желтеющим льном

И теплым зерном

На току земляном;

И сеном, и старою

Крышей сарая…

За тысячу верст

От отцовского края…

За тысячу верст

В стороне приднепровской —

Нежаркое солнце

Поры августовской.

Плывут паутины

Над сонным жнивьем,

Краснеют рябины

Под каждым окном

Хрипят по утрам

Петушки молодые,

Дожди налегке

Выпадают грибные.

Поют трактористы,

На зябь выезжая,

Готовятся свадьбы

Ко Дню урожая.

Страда отошла,

И земля поостыла.

И веники вяжет

Мой старый Данила.

Он прутик до прутика

Ровно кладет:

Полдня провозиться,

А париться — год!

Привет мой сыновний

Далекому краю.

Поклон мой, Данила,

Тебе посылаю.

И всем старикам

Богатырской породы

Поклон-пожеланье

На долгие годы.

Живите, красуйтесь,

И будьте здоровы —

От веников новых

До веников новых.

Поклон чудакам,

Балагурам непраздным,

Любителям песен

Старинных и разных.

Любителям выпить

С охоты — не с горя,

Рассказчикам всяческих

Славных историй…

Поклон землякам —

Мастерам, мастерицам,

Чья слава большая

Дошла до столицы.

Поклон одногодкам,

С кем бегал когда-то:

Девчонкам, ребятам —

Замужним, женатым.

Поклон мой лесам,

И долинам, и водам,

Местам незабвенным,

Откуда я родом,

Где жизнь начиналась,

Береза цвела,

Где самая первая

Юность прошла…

Родная страна!

Признаю, понимаю:

Есть много других,

Кроме этого края.

И он для меня

На равнине твоей

Не хуже, не лучше,

А только милей.

И шумы лесные,

И говоры птичьи,

И бедной природы

Простое обличье;

И стежки, где в поле

Босой я ходил

С пастушеским ветром

Один на один;

И песни, и сказки,

Что слышал от деда,

И все, что я видел,

Что рано изведал, —

Я в памяти все

Берегу, не теряя,

За тысячу верст

От родимого края.

За тысячу верст

От любимого края

Я все мои думы

Ему поверяю.

Я шлю ему свой

Благодарный привет,

Загорьевский парень,

Советский поэт.

«Рожь, рожь… Дорога полевая…»

Рожь, рожь… Дорога полевая

Ведет неведомо куда.

Над полем низко провисая,

Лениво стонут провода.

Рожь, рожь — до свода голубого,

Чуть видишь где-нибудь вдали,

Ныряет шапка верхового,

Грузовичок плывет в пыли.

Рожь уходилась. Близки сроки,

Отяжелела и на край

Всем полем подалась к дороге,

Нависнула — хоть подпирай.

Знать, колос, туго начиненный,

Четырехгранный, золотой,

Устал держать пуды, вагоны,

Составы хлеба над землей.

«День пригреет — возле дома…»

День пригреет — возле дома

Пахнет позднею травой,

Яровой, сухой соломой

И картофельной ботвой.

И хотя земля устала,

Все еще добра, тепла:

Лен разостланный отава

У краев приподняла.

Но уже темнеют реки,

Тянет кверху дым костра.

Отошли грибы, орехи.

Смотришь, утром со двора

Скот не вышел. В поле пусто.

Белый утренник зернист.

И свежо, морозно, вкусно

Заскрипел капустный лист.

И за криком журавлиным,

Завершая хлебный год,

На ремонт идут машины,

В колеях ломая лед.

Борис Корнилов

«Большая весна наступает с полей…»

Большая весна наступает с полей,

с лугов, от восточного лога, —

рыдая, летят косяки журавлей,

вонючая стынет берлога.

Мальчишки поют и не верят слезам,

Девчонки не знают покоя,

а ты поднимаешь к раскосым глазам

двустволку центрального боя.

Весна наступает — погибель твоя,

идет за тобой по оврагу, —

ты носишь четырнадцать фунтов ружья,