Лирика 30-х годов - [10]

Революция предстает в песнях этих лет более жизненно-конкретной и более драматичной. Лирика властно проникает даже в героическую песню, рассказывающую о выдающихся полководцах гражданской войны, благодаря чему образы борцов выглядят более отепленными дыханием живого человеческого чувства (ср., например, «Конницу Буденного» Н. Асеева (1923) и «Чапаевскую» А. Суркова (1932) и др.).

Этот процесс в еще большей мере охватывает массовую песню о современности, которая в подавляющем большинстве своем — лирическая или лирико-патетическая («Вдоль деревни» и «Спой мне, спой, Прокошина» М. Исаковского, «Тайга золотая» А. Прокофьева, «Песня о встречном» Б. Корнилова, «Поволжанка» и «Расставание» А. Суркова, «Песня о Волге» В. Лебедева-Кумача, «Песня о Москве» В. Гусева, «Новый Днепр» С. Алымова и многие другие). Своеобразной эмблемой массовой лирической песни стала «Катюша» М. Исаковского.

Если же взять, например, красноармейскую песню 30-х годов как разновидность героической, то нетрудно заметить, как органически впитала она и традицию гимнической революционной песни с ее раздольным и мужественным напевом («Казачья» А. Чуркина, «Краснофлотский марш» В. Лебедева-Кумача), и принцип ритмической организации стиха старой солдатской походной песни («Полюшко-поле» В. Гусева, «Конармейская» А. Суркова, «Как у дуба старого» А. Софронова), и мотивы лирической народной песни о встречах и расставаниях («Шел со службы пограничник» М. Исаковского). Чаще всего эти разнородные поэтические традиции осваиваются нераздельно.

Таким образом, проблематика и формы массовой советской песни 30-х годов становятся гораздо многообразнее и богаче, чем в 20-е годы.

Существенно обогащается и поэтика песни.

Опыт развития поэзии 30-х годов оказался очень важным в решении больших и сложных общенародных задач, которые выпали на её долю в годы Великой Отечественной войны.

П. С. Выходцев.

Михаил Исаковский

Догорай, моя лучина…

В эту ночь молодые

   отменили любовь и свидания,

Старики и старухи

   отказались от сна наотрез.

Бесконечно тянулись

   часы напряженного ожидания

Под тяжелою крышей

    холодных осенних небес.

Приглашенья на праздник

   вчера до последнего розданы,

Приготовлено все

   от машин и до самых горячих речей…

Ты включаешь рубильник,

   осыпая колхозников звездами

В пятьдесят,

   в полтораста

   и больше свечей.

Ты своею рукою —

   зажигаешь прекрасного века начало,

Здесь, у нас,

    поднимаешь ты эти сплошные огни,

Где осенняя полночь

   слишком долго и глухо молчала,

Где пешком, не спеша,

   проходили усталые дни;

Где вся жизнь отмечалась

   особой суровою метой,

Где удел человека —

   валяться в грязи и пыли.

Здесь родилися люди

   под какой-то злосчастной планетой,

И счастливой планеты

   нигде отыскать не могли.

Революция нас

   непреклонной борьбе научила,

По широким дорогам

   вперед за собой повела.

До конца,

   до предела

   догорела сегодня лучина,

И тоскливая русская песня

   с лучиной сгорела дотла.

Мы еще повоюем!

   и, понятно, не спутаем хода, —

Нам отчетливо

   ясные дали видны:

Под счастливой звездою,

   пришедшей с электрозавода,

Мы с тобою

    вторично на свет рождены.

Наши звезды плывут,

   непогожую ночь сокрушая,

Разгоняя осеннюю черную тьму.

Наша жизнь поднялась,

   словно песня большая-большая, —

Та,

   которую хочется слушать

      и хочется петь самому.

Первое письмо

Ваня, Ваня! За что на меня ты в обиде?

Почему мне ни писем, ни карточек нет?

Я совсем стосковалась и в письменном виде

Посылаю тебе нерушимый привет.

Ты уехал, и мне ничего неизвестно,

Хоть и лето прошло и зима…

Впрочем, нынче я стала такою ликбезной,

Что могу написать и сама.

Ты бы мог на успехи мои подивиться,

Я теперь — не слепая и глупая тварь:

Понимаешь, на самой последней странице

Я читаю научную книгу — букварь.

Я читаю и радуюсь каждому звуку,

И самой удивительно — как удалось,

Что такую большую мудреную штуку

Всю как есть изучила насквозь.

Изучила и знаю… Ванюша, ты слышишь?

И такой на душе занимается свет,

Что его и в подробном письме не опишешь,

Что ему и названия нет.

Будто я хорошею от каждого слова,

Будто с места срывается сердце мое.

Будто вся моя жизнь начинается снова

И впервые, нежданно, я вижу ее.

Мне подруги давно говорят на учебе,

Что моя голова попросторнее всех…

Жалко, нет у меня ненаглядных пособий, —

Я тогда не такой показала б успех!..

Над одним лишь я голову сильно ломаю,

Лишь одна незадача позорит мне честь:

Если все напечатано — все понимаю,

А напишут пером — не умею прочесть.

И, себя укоряя за немощность эту,

Я не знаю, где правильный выход найти:

Ваших писем не слышно, и практики нету,

И научное дело мне трудно вести.

Но хочу я, чтоб все, как и следует, было,

И, конечно, сумею свое наверстать…

А тебя я, Ванюша, навек полюбила

И готова всю душу и сердце отдать.

И любой твоей весточке буду я рада,

Лишь бы ты не забыл меня в дальней далú…

Если карточки нет, то ее и не надо, —

Хоть письмо, хоть открытку пришли.

Осень

Расправив широкие крылья,

Над желтым простором полей

Плывет в небесах эскадрилья

Спешащих на юг журавлей.

Осенний старательный ветер

Листву по дорогам разнес.

И в город вчера на рассвете

Отправлен последний обоз.

Густая зеленая озимь