Лирические произведения - [22]

                    как швы.

Но я

            не видел ничего

во сне.

             Я спал

                           без снов.

Товарищ

                   в доме ночевал,

и это

           я узнал

                           со слов…

Как мог

           таким я скрытным стать

и спрятать от себя

боль

           и бездумно спать?

Но боль живет,

                           и как ни спишь,

и как ни крепок сон,

какую б ночь

                   ни стлала тишь —

все слышит,

                   знает стон,

все помнит стон,

                          он не забыл

ту,

     что бессонно я любил

в дали́

         ушедших дней,

стон

          мне

                    напоминал о ней,

чтоб днем

                   не больно было мне,

чтоб я стонал

                       во сне.

СЛУЧАЙ С ТЕЛЕФОНОМ

Жил да был

                     Телефон

Телефонович.

Черномаз

                 целиком,

вроде полночи.

От него

            провода

телефонные,

голосами

               всегда

переполненные.

То гудки,

             то слова

в проволоке узкой,

как моя голова —

то слова,

              то музыка.

Раз читал

               сам себе

новые стихи я

(у поэта

            в судьбе

есть дела такие).

Это лирика была,

мне скрывать

                       нечего —

трубка

            вдруг

                      подняла

ухо гуттаперчевое.

То ли

         ловкая трель

(это, впрочем, все равно), —

Телефон

              посмотрел

заинтересованно.

Если

        слово поет,

если

          рифмы лучшие,

трубка

         выше

                    встает —

внимательней слушает.

А потом уж —

                         дела,

разговоры

                       длинные…

А не ты ли

                    была

в те часы

                 на линии?..

НЕТ ЗОЛУШКИ

Я дома не был год.

             Я не был там сто лет.

Когда ж меня вернул

             железный круг колес —

записку от судьбы

             нашел я на столе,

что Золушку мою

             убил туберкулез.

Где волк? Пропал.

             Где принц? Исчез.

             Где бал? Затих.

Кто к Сказке звал врача?

             Где Андерсен и Гримм?

Как было? Кто довел?

             Хочу спросить у них.

Боятся мне сказать.

             А все известно им.

Я ж написал ее.

             Свидетель есть — перо.

С ней знался до меня

             во Франции Перро!

И Золушкина жизнь,

             ее «жила-была» —

теперь не жизнь, а сон,

             рассказа фабула.

А я ребенком был,

             поверившим всерьез

в раскрашенный рассказ

             для маленьких детей.

Все выдумано мной:

             и волк, и дед-мороз…

Но туфелька-то вот

             и по размеру ей!

Я тоже в сказке жил.

             И мне встречался маг.

Я любоваться мог

             хрустального горой.

И Золушку нашел…

             Ищу среди бумаг,

ищу, не разыщу,

             не напишу второй.

ЧЕТЫРЕ СОНЕТА

1

Сад, где б я шил, — я б расцветил тобой,

дом, где б я спал, — тобою бы обставил,

созвездия б сиять тобой заставил

и листьям дал бы дальний голос твой.

Твою походку вделал бы в прибой

и в крылья птиц твои б ладони вправил,

и в небо я б лицо твое оправил,

когда бы правил звездною судьбой.

И жил бы тут, где всюду ты и ты:

ты — дом, ты — сад, ты — море, ты — кусты,

прибой и с неба машущая птица,

где слова нет, чтоб молвить: «Тебя нет», —

сомненья нет, что это может сбыться,

и все-таки — моей мечты сонет

2

не сбудется. Осенний, голый сад

с ней очень мало общего имеет,

и воздух голосом ее не веет,

и звезды неба ею не блестят,

и листья ее слов не шелестят,

и море шагу сделать не посмеет,

крыло воронье у трубы чернеет,

и с неба клочья тусклые висят.

Тут осень мне пустынная дана,

где дом, и куст, и море — не она,

где сделалось утратой расставанье,

где даже нет следа от слова «ты»,

царапинки ее существованья,

и все-таки — сонет моей мечты

3

опять звенит. Возможно, что не тут,

а где-нибудь — она в спокойной дреме,

ее слова, ее дыханье в доме,

и к ней руками — фикусы растут.

Она живет. Ее с обедом ждут.

Приходит в дом. И нет лица знакомей.

Рука лежит на лермонтовском томе,

глаза, как прежде карие, живут.

Тут знает тишь о голосе твоем,

и всякий день тебя встречает дом,

не дом — так лес, не лес — так вроде луга.

С тобою часто ходит вдоль полей —

не я — так он, не он — твоя подруга,

и все-таки — сонет мечты моей

4

лишь вымысел. Найди я правду в нем,

я б кинул все — и жизнь и славу эту,

и странником я б зашагал по свету,

обшарить каждый луг, и лес, и дом.

Прошел бы я по снегу босиком,

без шапки по тропическому лету,

у окон ждать от сумерек к рассвету,

под солнцем, градом, снегом и дождем.

И если есть похожий дом такой,

я к старости б достал его рукой:

«Узнай меня, любимая, по стуку!..»

Пусть мне ответят: «В доме ее нет!»

К дверям прижму иссеченную руку

и допишу моей мечты сонет.

ПИСЬМО БЕЗ АДРЕСА

Первое

Я всю ночь

                   писал письмо,

все

        сказал

                    в письме.

Не писать его

                         не смог,

а послать —

                 не смел.

Я писал письмо

                             всю ночь,

в строки

                    всматривался,

только

             нет на свете

                                    почт

для такого адреса.

Если б я

              письмо послал —

что слова

                 на ветер.

Той,

         которой

                       я писал,

нет

      на свете.