Лирические произведения - [21]

Шрифт
Интервал

                             был Арбат.
Я здесь бывал
                          и не бывал.
Тверской бульвар,
                            где стынет мой
по ямбу
             бронзовый собрат.
В вагоне
                место на скамье
нам уступил старик.
                                  Я сел.
В трамвае,
               как в одной семье,
все точно знали,
                         что со мной
и что за море
                       за спиной.
На Мыс Желанья
                                я хочу
        лететь,
                         лететь…
Маршрут
                 себе
    я начерчу,
                        меня пошлют
навстречу
                  дующей судьбе.
Что этот Мыс?
                         Желанье?
        Жизнь?
Поэзия?
            Социализм?
Любовь?
                 Москва? —
                                  все те слова,
которыми
                     нельзя солгать,
которыми
               я буду вам
стихи
                о будущем
                                       слагать.
Куда себя мне деть?
                                    Лететь!
Перелететь
                  мой плач навзрыд
желаньем —
                   отстоять Мадрид!
Желаньем,
                   чтобы этот стих
шагал за нею
                      вслед
                                      и вслед,
желаньем —
                   сына
                              в двадцать лет
к присяге красной
                                  привести.
Пусть помнится
                            навеки мне
наш путь,
                   мой плач,
                           твой взгляд во сне,
с тобой
           мы вымечтали
                                        Мыс,
куда
       моя
             взметнется
                                мысль.
Я встал,
            и сразу —
                         рядом стол.
Обрубки маузера —
                                вот.
Боёк,
        прицел,
                      пружина,
                                     ствол.
Ему,
      оставь его
                           в дому,
дай только волю, —
                            оживет.
Скорей на мост
                      к Москве-реке,
мой груз
               в руке,
            под мостом — синь.
Любовь
             приказывает:
                                    «Кинь!»
Вот здесь
             конец
                      моей беде,
я маузер
               с моста
                          бросил вниз:
— Кругами завернись
                                         в воде,
войди в пески
                       реки Москвы
и вройся
             дулом
                       в ил и слизь!
А ты
     на берегу,
                     на том —
спасибо,
            милая,
                        за жизнь.
Еще проплачу я
                             не раз,
не раз
            приникну
                          к прядке ртом,
не раз
          я вспомню
                               жалость глаз
и слабость
                твоих бедных рук.
Не раз
            я вскрикну:
                            «Клава!» —
                                                 вдруг.
Где б ни был я:
                       у южных пальм,
у скользких льдов,
                             у горных груд,
где я
            палатку
                      ни развесь, —
кровать
            твоя
                        была
                                    вот тут,
и столик
             твой стоял
                               вот здесь,
и тут
           меня
                    любила
                                    ты!
Какие б я
                ни рвал цветы,
тот луг
            начнет
                      в глазах кружить!
Когда мне будет
                            плохо жить, —
хотя б во сне,
                        не наяву, —
ресницы мне
                        раздвинь,
                                          приснись,
коснись
              хотя б во сне
                                     рукой,
шепни:
          «Живи…»
                           И я живу,
тебя,
          как воздух,
                          ртом ловлю,
стихом,
            последнею строкой
леплю
         тебе
                 из губ:
                               люблю.

СТОН ВО СНЕ (1937–1939)

«Сказали мне, что я стонал…»

Сказали мне,
                     что я стонал
       во сне.
Но я не слышал,
                             я не знал,
что я стонал
                       во сне.
Я не видал
                ни снов,
                              ни слов
я не слыхал —
                        я спал, —
без сновидений сон.
Товарищ утром
                         мне сказал,
что слышал
                   долгий стон,
как будто
               больно было мне —
так
        я стонал
                      во сне.
Да,
    все, что сдерживалось днем
затихшее
                  в быту дневном,
уже давно
                не боль,
не рана,
             а спокойный шрам,
рубец,
            стянувшийся по швам, —
а что
         для шрама соль?
Да!
         Я забыл
                        луга в цвету
и не стонал
                        о ней, —
я стал считать
                         ту,
        что любил,
почти
           любовью детских дней.
Но если б знали вы —
как это все
                  взошло со дна,
очнулось
              смутной раной сна
и разошлось,

Еще от автора Семён Исаакович Кирсанов
Эти летние дожди...

«Про Кирсанова была такая эпиграмма: „У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество“. Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова — его несомненная талантливость. Его поиски стихотворной формы, ассонансные способы рифмовки были впоследствии развиты поэтами, пришедшими в 50-60-е, а затем и другими поэтами, помоложе. Поэтика Кирсанова циркового происхождения — это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; Он называл себя „садовником садов языка“ и „циркачом стиха“.


Гражданская лирика и поэмы

В третий том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли его гражданские лирические стихи и поэмы, написанные в 1923–1970 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.


Искания

«Мое неизбранное» – могла бы называться эта книга. Но если бы она так называлась – это объясняло бы только судьбу собранных в ней вещей. И верно: публикуемые здесь стихотворения и поэмы либо изданы были один раз, либо печатаются впервые, хотя написаны давно. Почему? Да главным образом потому, что меня всегда увлекало желание быть на гребне событий, и пропуск в «избранное» получали вещи, которые мне казались наиболее своевременными. Но часто и потому, что поиски нового слова в поэзии считались в некие годы не к лицу поэту.


Последний современник

Фантастическая поэма «Последний современник» Семена Кирсанова написана в 1928-1929 гг. и была издана лишь единожды – в 1930 году. Обложка А. Родченко.https://ruslit.traumlibrary.net.


Фантастические поэмы и сказки

Во второй том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли фантастические поэмы и сказки, написанные в 1927–1964 годах.Том составляют такие известные произведения этого жанра, как «Моя именинная», «Золушка», «Поэма о Роботе», «Небо над Родиной», «Сказание про царя Макса-Емельяна…» и другие.


Поэтические поиски и произведения последних лет

В четвертый том Собрания сочинений Семена Кирсанова (1906–1972) вошли его ранние стихи, а также произведения, написанные в последние годы жизни поэта.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.