ЛиПа - [3]
Тем негодяям, что на горе нам
Сломали шею Н. Самофракийской
И В. Милосской дали по рукам.
Как хорошо, что сохранилось тело,
Не тронуто античною шпаной!
Я ем глазами то, что уцелело,
И нервно руки прячу за спиной.
«В лесу родилась ёлочка...»
Под Новый год из северной столицы
За елью, стройной, как горянки стан,
С которым лишь клинок один сравнится,
Я поскакал в далёкий Дагестан.
Не расцвести на снежных шапках саду.
С седых небес свергается метель.
Но и зимой весеннему наряду,
Как горцу конь, не изменяет ель.
Она вдыхает воздух круч спокойно.
Не ведали подлунные леса
Джигитов. Только зайцы в чаще хвойной
Да чёрно-серебристая лиса.
По пропастям летит, как по дороге,
Взнося меня на гребни диких скал,
Скакун неукротимый, быстроногий.
Рука сжимает дорогой кинжал.
Я нежно снёс красавицу под корень
И, опустившись на один из пней,
Два рога «Цинандали» выпил с горя,
Но о себе грустил, а не о ней.
В дни юности, как истинный мужчина,
Я крал невест в чадрах и парандже.
Сегодня ж недостаточна причина,
Чтоб обвинить аварца в грабеже.
Всё мне чудится
Русская рать.
И кучумится
Даль опять.
Всё схлестнулось —
И стон, и визг.
И кучумовцы катятся
Вниз.
(Александр Говоров. Курский соловей)
Мы, бояновцы,
День за днём
Справно
Летописи ведём.
Помню,
Игоревцы надысь
На кончаковцев
Поднялись.
Глядь,
Едва завершился бой —
Чингисхановцы
Прут гурьбой.
Только с юга
Наладишь фронт,
Как
Зашведится горизонт.
Лишь мамаевцы
Убегут,
Тохтамышевцы
Тут как тут...
Если всё описать
Суметь,
Можно просто
Окучуметь.
Зажмурюсь, руки широко раскину,
Но не взлечу — конструкция не та.
(Николай Година. Состояние)
Ошибочка в расчёты залетела.
А в чём и где — не знал я до сих пор:
И мысли обтекаемы, и тело,
И вместо сердца пламенный мотор —
А не взлететь. Механик долго слушал,
Вздохнул, провёл рукой по волосам
И выдал, как обдал холодным душем:
«Рождённый ползать... Понимаешь сам!»
...в жизни очень много
я ещё смогу.
Буду кушать овощи
и не пить вино,
выпрыгну при помощи
зонтика в окно.
(Глеб Горбовский. Черты лица)
Алкоголь в запрете.
Денег ни гроша.
К овощной диете
не лежит душа.
На второе выдали
тертую морковь.
Это не обидно ли?!
Холодеет кровь.
Не обед, а тризна.
Отнесу врагу.
Ничего я в жизни
больше не смогу.
Если кушать овощи
и не пить вино,
выпрыгнешь без помощи
зонтика в окно.
Разом стемнело. И вот на дороге
возле машины возник Пугачёв!...
Что ему нужно? Совета, привета?
Хлеба? Любви? От машины ключи?
Но Пугачёв, призаняв сигарету,
сделал затяжку и скрылся в ночи.
(Глеб Горбовский. Черты лица)
...Тронулись... Буря тотчас заревела.
Молнии грозно блистали сквозь мрак.
Дождь налетел. Гром гремел оголтело.
И на обочине вырос... Ермак.
Может, во мне он увидел опору...
Может, друзья оказались не те?!
Выжал кольчугу, нагнулся к шофёру,
время спросил и исчез в темноте.
Как из ведра между тем поливает.
Надо б наполнить заветный стакан.
Вдруг из-за леса, смотрю, выплывает
что-то знакомое... Разин Степан!!
Может, в ночи потерял персиянку...
Разве найдёшь теперь! Экая грязь!
Вот он подгрёб, занял хлеба буханку,
выпил стакан — и вперёд, помолясь.
Полночь надвинулась с боем курантов.
Вдруг словно сдуло и сон и тоску:
на повороте — Малюта Скуратов!
Надо, пожалуй, прибавить газку!!
Судно с подмостками схоже на вид.
Близок душе распорядок их общий:
Палуба — сцена, штурвал — реквизит,
И капитан — режиссёр-постановщик.
(Александр Городницкий. Берег)
Словно девятый бушующий вал,
Рында скликает всю труппу на шканцы.
Как репетиция, шумен аврал:
Треск декораций, погони и танцы.
Перекрывая и склянки, и шум,
Боцман-помреж ставит новую драму.
Главный механик спускается в трюм,
Как дирижёр в оркестровую яму.
В тысячный раз проверяя мотор,
Крутит усами он, как пеленгатор.
Мне же водичка, как старый суфлёр,
Шепчет стихи через иллюминатор.
Я, как у рампы, на вахте один.
С крабом фуражка, наглаженный китель...
Плавает справа по борту дельфин —
Наш одинокий скучающий зритель.
Забыться бы. Напиться вдрабадан.
Башкою покаянной биться об стол.
Рубаху, взяв за ворот, разорвать.
Ударить в грудь пудовым кулачищем...
Себе упасть бы в ноги, как судье.
Себя на сук бы вздёрнуть, как Иуда.
(Владимир Дагуров. Сроки)
Когда опять напьёшься вдрабадан,
Оставить позабыв на опохмелку,
То, как ни выворачивай карман, —
Ни ассигнаций, ни монеты мелкой.
И тут приходится — башкой об стол.
Но это, впрочем, помогает мало.
Бессмысленно глядишь в стакан пустой
И еле выговариваешь «мама».
В отчаянье соседа позовёшь,
Чтоб полечил пудовым кулачищем,
Рубаху и костюм ему порвёшь —
И сразу станет в голове почище.
То пред женою в ноги упадёшь,
То повисишь на люстре, как Иуда...
А в результате всё-таки поймёшь:
Нет проку от такого самосуда.
Куда-то набок повалился дом.
Землетрясенье! В девять баллов качка!
Где я... где потолок... где гастроном?...
И тут одно спасение — заначка.
Не так чтобы большая — на глоток,
Простой глоток воды во время зноя.
И — словно пробежит по жилам ток,
И сердце встрепенётся и заноет.
Лишь к вечеру рассеется туман,
И, головой покачивая мудро,
Берёшься за целительный стакан,
Забыв оставить, как всегда, на утро.
Мне нравятся простые наши тосты,
Когда девчата прыскают в платок
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
С Тверской землёй связаны судьбы и деятельность видных российских учёных в разных отраслях науки. Вниманию читателей предлагается сборник биографических очерков о математиках, чьи труды стали достоянием фундаментальной науки, педагогики, нашли применение в технике и военном деле: Л.Ф. Магницком, С.Я. Румовском, Д.С. Чижове, Н.В. Маиевском, И.А. Вышнеградском, В.И. Смирнове, В.М. Брадисе, Г.М. Голузине, А.И. Маркушевиче, П.П. Коровкине, Н.М. Афанасьеве, Е.В. Золотове.
Триумфальный поход по эпохе разброда и шатаний завершен. Гражданин Поэт – обаятельный хулиган, мастер перевоплощений, правдивый под каждой маской, сразу после гражданской панихиды переходит в вечность. Авторы – Михаил Ефремов, Дмитрий Быков, Андрей Васильев – собрали общество бессмертных поэтов посмотреть на меняющийся мир, сегодняшнюю Россию и припечатать увиденное. Устами Пастернака и Мандельштама, Высоцкого и Твардовского, Киплинга и Барто Гражданин Поэт рассказывает про Пояс Богородицы, Болотную площадь, пропаганду бадминтона и другие феномены остросюжетной жизни.В книге – полное собрание текстов «Гражданина Поэта» с октября 2011-го по март 2012 года, лучшие импровизации Дмитрия Быкова.
Ольга Арефьева не только поёт, занимается танцем и театром. В прошлом году увидела свет книга «Смерть и приключения Ефросиньи Прекрасной», получившая литературную премию «Астрея» и вошедшая в лонг-лист премии «Большая книга».Одностишия Ольги Арефьевой — игра, досуг, побочные брызги творческого фонтана, рождающиеся легко и по ходу дела. Но именно они «ушли в народ»: тысячи обитателей Интернета повторяют, пересылают и цитируют эти мини-строки, используют как эпиграфы и названия к своим блогам; существуют даже программы для гадания по ним.
...Поэтом можешь ты не быть,Но гражданином быть обязан....«Поэт и гражданин» (1856) Н. А. НекрасовПОЭТОМ МОЖЕШЬ ТЫ НЕ БЫТЬ … И ГРАЖДАНИНОМ НЕ ОБЯЗАН!Эфраим Кишонhttp://www.lechaim.ru/ARHIV/155/n2.htm.
Двенадцать остросюжетных рассказов на железнодорожную тематику, опубликованных в течение 2007 года, и двенадцать стихотворных фельетонов, вышедших в свет в течение 2008 года, были написаны по заказу единственного официального бортового издания Российских железных дорог журнала «Саквояж СВ».
Поэма из раздела «Ненорматив» сайта автора. Детям до 18 лет, а также лицам с неустойчивой психикой чтение «Женитьбы» строго воспрещёно!