ЛиПа - [26]

Прорывается бабья грусть.

(Александр Гаврилов. Звёздная борозда)

Голосили под гитару

Две Анюты и Иван.

Они пели «Тары-бары»,

«Фу-ты, ну-ты», «Та-ра-рам»...

Этой паре подпевали

Две Парахи и Илья,

Они пели «Трали-вали»,

«Ухи ахи», «Тра-ля-ля».

(Пётр Герасимов. Утренний край)

Взаправду жизнь моя

Порою крепко била.

И мне моя любовь

Когда-то изменила.

Ну ладно.

Ну и пусть

Случались передряги.

Зато какой я груздь

Вчера нашёл в овраге.

(Виктор Гилев. Подовый хлеб)

А встретит милая моя,

Лишь ей откроюсь покаянно.

С ней — по колено все моря

И чуть повыше океаны.

(Александр Говоров. Курский соловей)

Вымирает радость в мире...

Из-под лавки достаю

двухпудовку, то есть гирю,

и с размаху — в стену бью!

Тишина...

(Глеб Горбовский. Черты лица)

За кочкой прячется лешак,

Над головой хохочет филин,

Ему добавить бы извилин,

Не хохотал бы, как дурак.

(Анатолий Горбунов. Звонница)

Пришла пора раскрыть букварь

Могучий антипод эстетства.

(Лидия Григорьева. Майский сад)

Надо делать хорошие вещи —

Табуретку, сапог или стих.

(Анатолий Гриценко. Над порогом моим)

Должно быть, движутся едва

в предгрозье, в духоте ночей

осоловелая сова

и осовелый соловей.

(Владимир Грядовкин. Разнотравье)

Я лопухам читал свои стихи,

И слушали они, развесив уши.

(Иван Данилов. Поздние соловьи)

Адам был добр. Не чувствуя измены,

начав свой путь с творения добра,

ещё в преддверьи натуральной мены

не пожалел для женщины ребра.

(Даниил Долинскии. Вторая половина дня)

Беспомощные лезут рифмочки,

Все парные, как будто лифчики.

(Сергей Донбай. День)

Музе

Пускай я избранник не лучший,

Пускай, за тобой волочась,

В твои первозданные кущи

Я нёс социальную грязь...

(Василий Забелло. Ледостав)

Бальзак и Паганини,

безвестный Эдгар По

толпились как-то ныне

у местного сельпо...

И небо им с овчинку

казалось в этот раз.

Хотя бы четвертинкой

их кто сегодня спас...

Устав от потрясений

и горестей земных

один Сергей Есенин

заботился о них.

Трезвея в «Англетере»,

всё зная наперёд,

он, в их бессмертье веря,

им выслал перевод.

(Анатолий Заяц. Вся эта жизнь)

Дарите чаще женщинам цветы,

Не бойтесь на букетик рубли истратить,

И будут лучше и стирать, и гладить,

И борщ готовить, стоя у плиты.

(Дина Злобина. Где цветут незабудки весной)

В мужчине жив завоеватель.

Так повелось из века в век,

Что дорогой ценой мы платим

За искусительный набег.

Но отдала в я всё же душу

Тому, кто дерзок и удал,

Кто монастырь бы мой разрушил

И храм любви бы созидал...

Завоеватель оробелый!

На варвара ты не похож.

Спят сторожа... А ты, несмело

В тень отступив, чего-то ждёшь.

(Елена Иванова. Трава не знает)

...чтоб корову ты доила,

Построить ферму нужно было.

Да запастись кормами впрок

На весь на долгий зимний срок...

Сенаж готовь или силаж,

Лузгу, фураж, соломонаж,

Свеклу, картошку, карбамид

И всё, что рацион велит.

(Татьяна Иноземцева. Осень в ладонях)

О женский ум! Уродство! Горб.

(Римма Казакова. Избранные произведения в двух томах.

Т. 2. Стихотворения)

Серёга крышу матом кроет,

поскольку слипся рубероид

от изнуряющей жары.

(Александр Казанцев)

Раздался размеренный стук

Откуда-то из-за сторожки.

Быть может, стучатся в окно,

А может быть, трудится дятел,

А может, стучат в домино,

А может быть, кто-нибудь спятил.

(Павел Калина. Ранние часы)

Если б не был я поэтом

От рождения до гроба —

Стал бы я мотоциклетом

Или МАЗом твердолобым.

Стал бы сильным я,

Как трактор,

Вывели б меня на пашню,

А на твёрдый мой характер

Водрузили б телебашню.

(Павел Калина. Ранние часы)

Мелькнула мысль, и нет её. Пропала.

Замешкался — и не успел поймать.

Она на миг возникла над провалом

небытия и скрылась в нём опять.

(Аркадий Каныкин. Бересклет)

Построже надо бы писать,

Писать построже!

Чтоб те стихи могли пронять

До смертной дрожи!

Чтоб, закрывая в добрый час

Журнальный номер,

Не вытирая влаги с глаз,

Читатель помер!

(Николаи Карпов. Черничная поляна)

Поставь мне кол по языку, —

Меня и кол не сгложет...

Что говорил, то изреку —

Кукареку, быть может!

(Геннадий Касмынин. Не говорю «Прощай!»)

Лежит Ильич —

рукой прикрыта грудь.

(Вячеслав Качурин. Ощущение времени)

Аспирантка пишет о Блоке,

как о боге или пророке,

ей известны итоги и сроки,

ну, а если б при жизни поэт

аспирантке в мужья достался...

(Кирилл Ковальджи. После полудня)

Я не поэт, я просто житель,

я житель-профессионал.

(Вадим Ковда. Птица-счастье)

Я иду по тротуару,

я ботинками скриплю

и бессмысленно и даром

человечество люблю.

А оно меня толкает

и машинами гудит,

грубым словом обзывает

и милицией грозит.

(Вадим Ковда. Птица-счастье)

Ах, если бы ей встретился поэт!

Он для неё забросил все дела бы:

ведь женщин на Руси почти что нет,

куда ни глянь — девчонки или бабы...

Он всё б ей дал, чего ни попроси,

он для неё б очистил мир от скверны...

Да жаль — поэта встретить на Руси

ещё трудней, чем женщину, наверно.

(Борис Косенков. Этот праздничный миг бытия)

Покоритель космических трасс,

Дань отдавший и нашей планете,

Попросил рассказать, как у нас,

У землян, появляются дети.

Я ему, как сумел, объяснил,

Вспомнив школьной программы страницы...

Он спросил: что такое жена?

Я ему объяснил, что такое.

Он не понял.

(Диомид Костюрин. Мужчины не плачут)

– Она толста! Она худа! Она дурна!

Смешно мне слушать ваши пересуды.

Кто ж судит о достоинстве вина

По красоте и качеству посуды.