Линия жизни - [22]

Сколько прошло времени, я и сейчас не скажу, но когда весь выкушанный алкоголь и закуска исторглись, горлом пошла кровь. Я, свесившись с кровати, просил об одном: чтобы не трогали и не поднимали мне голову, так как от этого становилось ещё хуже…

Через некоторое время со дня рождения примчались все мои друзья, и не только, в общем, народу набилась целая комната. Прибежала наш участковый фельдшер, которая лишь разводила руками и говорила, что ничем помочь мне не сможет – слишком поздно, что вся надежда на мой молодой организм.

Уснул я, как провалился, словно потерял сознание. Рано утром проснулся, поднял голову с подушки – ничего не болело, в теле были какая-то лёгкость и слабость. Моя бабуля всю ночь не спала, просидела возле меня. Когда я поднялся, очень обрадовалась, не ругала, не упрекала, сказала только: «Эх, Владюша, будешь ты теперь мучиться желудком всю жизнь». Правду сказала, так всё и вышло. Но тогда я пропустил её слова мимо ушей, меня волновало не это, а то, что происходило с моим прооперированным глазом. Подойдя к зеркалу, увидел, что глаза нет, а приоткрыв руками веки, различил лишь что-то ярко-красное. Вот тут я испугался по-настоящему!

Проходили дни, недели…

Наконец краснота и отёк начали спадать, веки – раскрываться. И – о, чудо – косоглазие исчезло!!! К концу августа глаз полностью открылся, осталось лишь небольшое кровоизлияние.

* * *

Тут случилась ещё одна приятная неожиданность: моего друга Юру пригласил в гости его отец. Он работал секретарём Зайковского райкома партии и проживал в Зайково с молодой женой, которую привёз с фронта. У нас троих: Юры, Святослава и меня – была схожая семейная ситуация. Юркин отец вернулся с фронта с новой, молодой, женой. По семейной легенде, она спасла его от смерти, и, естественно, дальнейшую жизнь Юркин отец связал с ней. Детей у них не было, видимо, тяготы военной жизни не прошли бесследно. Юрка же остался с матерью, тётей Аней, которая работала фельдшером у нас на лесоучастке. Моя бабушка и тётя Аня очень сдружились из-за сходных семейных обстоятельств. Святослав тоже жил с матерью; куда подевался его отец, я не знаю, так как этот вопрос мы никогда не обсуждали.

А я, при живых родителях, жил с бабушкой, только иногда приходя к отцу в гости. Материально он нам не помогал, да и большой необходимости в этом после поступления в училище уже не было. Дело в том, что в РУ учащиеся находились на полном государственном обеспечении. Стипендию мы не получали, но питались бесплатно три раза в день, получали два комплекта одежды: суконную и рабочую хлопчатобумажную; две пары ботинок: хромовые и кирзовые; шинель и бушлат; зимнюю шапку. Настоящее богатство! Тем более, жить мы привыкли скромно, по средствам.

* * *

В общем, в гости к Юркиному отцу мы ринулись втроём: не выгонит же он нас. А так как ехать в Зайково нужно было через Свердловск, то я, воспользовавшись случаем, пришёл в больницу к своему доктору Валерии (Владимировне). Она внимательно осмотрела мой глаз, нашла два шва, которые во время выписки были прикрыты отёком, сняла их и сказала, что больше оперировать меня не будет, так как косоглазие осталось не более чем на десять процентов, оно совершенно незаметно, и с ним даже как будто симпатичнее. Ещё доктор добавила, что если будут какие-либо проблемы, она всегда готова принять меня.

Из больницы я не уходил, а улетал на крыльях: теперь я уже не косой, не нужно по первому слову бросаться в драку, так как никто больше не будет обзывать и дразнить меня! Хотя, надо признать, мой недостаток, точнее, желание его компенсировать, в какой-то мере сформировали мой характер, чувство собственного достоинства, научили давать отпор обидчикам.

* * *

В Зайково мы приехали к вечеру. Встретили нас очень хорошо. Жена Юркиного отца работала в редакции местной газеты, но, тем не менее, находила для нас время, не давая скучать. Впереди маячил сентябрь, и пришла пора возвращаться. Провожали нас с лёгкой грустью за пышно накрытым столом. На прощанье отец подарил Юрке чёрный плащ из прорезиненной ткани – мечту всей небогатой молодёжи того времени!

Ненадолго заехав на Платину, первого сентября мы появились в училище. Ребята нашей группы, да и всего училища, с приятным удивлением встретили перемены в моей внешности; да и девчата через друзей стали подавать сигналы, что не прочь со мной встречаться.

Дружелюбный грабитель

Прибыл и приступил к учёбе Толик, но ненадолго. Он и раньше прогуливал занятия, а тут просто зачастил: если день выдавался тёплый, солнечный, Толика в училище можно было не ждать. За пропуски без уважительной причины он получал нагоняй от меня и от мастера, но продолжал прогуливать.

Мы долго не могли понять, куда он линял, пока однажды в училище не приехал из Нижнего Тагила следователь милиции. Вот тут картина прояснилась полностью! Наш неспокойный малый придумал такую фишку: вместо учёбы он садился на электричку, ехал в Нижний Тагил, и там, возле центрального парка – сада им. Болдина – потрошил пьяных. Толик выбирал «клиентов», уже потерявших ориентировку или спящих в саду на лавочках после изрядного «принятия на грудь». Чтобы окружающие ни в чём его не заподозрили, наш пройдоха разыгрывал целое представление: якобы он пытается довести до дома хорошего знакомого. А сам по дороге снимал с него часы и обчищал карманы, забирая всё мало-мальски ценное. При помощи этого нехитрого приёма дружелюбный грабитель обобрал такое количество тружеников и гостей города, что слава о нём не могла не дойти до сведения нашей доблестной милиции. Многие потерпевшие подчёркивали, как ласково обращался с ними злодей, доставляя домой. Правда, до дому он никого так и не довёл, а всегда оставлял мирно спящих «приятелей» под каким-нибудь кустом или на скамеечке, предварительно полностью освободив от лишнего имущества.