Линия мести - [18]

Когда мы наконец-то вышли из перевязочной, женщины уже не было на лавке. Видимо, она дождалась Степана Сергеевича и теперь предъявляла ему свои претензии. На лице Натальи Владимировны отразилось облегчение. Сейчас она разговаривала со мной так же мягко и дружелюбно, как всегда, и даже извинилась за то, что была несколько сурова со мной.

— Да что вы, не берите в голову! — улыбнулась я ей. — Надеюсь, история с Аней скоро прояснится.

— Хотелось бы верить… — уныло кивнула Наталья Владимировна, хотя по ее виду было ясно, что она особо не рассчитывала на благополучный исход.

Но ни вечером, ни утром следующего дня Аню так и не нашли. Из всего персонала больницы только Наталья Владимировна говорила со мной на эту тему. Остальные медсестры и врачи хранили молчание и не отвечали на мои вопросы, стараясь перевести беседу на тему моего состояния. Я поняла, что загадочное исчезновение больной встревожило всю больницу, и даже до остальных пациентов дошли туманные слухи о странном происшествии. В столовой больные переговаривались друг с другом, но из обрывков фраз, которые я слышала, было ясно, что никто толком ничего не знает. Прежних соседок Ани выписали, и выходило, что последней, с кем общалась девушка, была я. Но почему-то другие больные не горели желанием разговаривать со мной, несмотря на то что я находилась с Аней в одной палате. Кто-то считал, что моя соседка покончила жизнь самоубийством и врачи это скрывают, кто-то думал, что она сбежала, кто-то предлагал другие, более фантастические варианты. Меня пациенты сторонились, как будто подозревали, что это я виновата в таинственном исчезновении девушки. Могу с уверенностью сказать, что некоторые больные всерьез полагали, будто я убила Аню, а труп расчленила и спустила в унитаз. Воспользовалась острыми ногтями — ножей и других острых и режущих предметов у пациентов, понятное дело, не было.

Хотя я и не обращала внимания на пересуды и шепотки за моей спиной, все же мне было не очень приятно находиться рядом с негативно настроенными ко мне людьми. Я пыталась не замечать того, что обо мне разговаривают и меня сторонятся, однако старалась как можно быстрее покончить с обедом или ужином и подняться к себе в палату. Медсестры и врач, понятное дело, меня не подозревали и держались со мной так же дружелюбно и вежливо, как раньше. Я пыталась расспрашивать Степана Сергеевича по поводу исчезновения своей соседки, но тот с неизменной улыбкой интересовался, какие ощущения испытываю я в плече, болит ли у меня голова и как часто у меня бывают головокружения. В конце концов я не выдержала и с раздражением заявила:

— Умоляю вас, не делайте из меня дурочку! Несмотря на травму головы, я не сумасшедшая и не ненормальная пациентка, могу соображать и рассуждать. Я же вижу, что вы пытаетесь скрыть от других подробности Аниного исчезновения! И делаете только хуже — все вокруг уверены, что в этом происшествии виновата я! Если хотите знать, меня уже в убийцы записали! Если боитесь, что я начну разговаривать об Ане с другими пациентами, можете успокоиться — они меня боятся, точно я маньяк-изувер! Хотя знаю я столько же, сколько и остальные больные!

— Женя, успокойтесь, прошу вас! — голос врача по-прежнему был ровный и спокойный, как будто ничего не случилось. — Это не ваши проблемы, ваша задача…

— Да-да, слышала! Моя задача — набираться сил, выздоравливать, хорошо кушать и долго спать! — с сарказмом перебила я его. — Степан Сергеевич, я не детсадовский ребенок, прошу об этом не забывать! Мне, вообще-то, двадцать семь лет, и, если я хочу знать ответы на свои вопросы, я получу их, чего бы мне это ни стоило! Не хотите говорить — не нужно, и без вас разберусь!

— Женя, выпейте таблетку… — Степан Сергеевич настойчиво протянул мне белую пилюлю. Я с подозрением покосилась на него.

— Что это? Очередное снотворное или успокоительное? Конечно, разумнее всего вырубить меня, чтобы я не докучала вам своими расспросами. Сами пейте свое зелье!

— Женя, перестаньте вести себя как ребенок! — строго проговорил врач. — Вас здесь лечат, а не пытаются отравить! Это обезболивающее, вы недавно жаловались на боль в плече. Пейте и не задавайте вопросов.

Врачу все-таки удалось заставить меня проглотить таблетку, которая, как я поняла, являлась одновременно и успокоительным. Я всеми способами избегала пить «лишние» лекарства, то есть те, которые дают не по расписанию. Была бы моя воля, и вовсе б отказалась от таблеток. Кто знает, может, эти лекарства виноваты в том, что я не могу вспомнить обстоятельства своего ранения? Вдруг пилюли странным образом воздействуют на мой мозг, стирая нужные воспоминания, а взамен подсовывая кошмары? Не хотелось верить в то, что у меня амнезия. Неужели я так и не вспомню, кто в меня стрелял? И как я это смогу установить после выписки из больницы? Ведь если преступника не поймали, покушение будет совершено во второй раз! И кто знает, повезет ли мне снова? Вдруг преступник, вознамерившийся отправить меня к праотцам, гуляет на свободе и раздумывает, как бы половчее пристукнуть Женю Охотникову? Нет-нет, у меня нет панического страха или мании преследования. В меня стреляли не раз, это для телохранителя — обычное дело. Однако как ни крути, а моя жизнь мне дорога, и что-то не хочется в двадцать семь лет сыграть в ящик. А если я не вспомню всех деталей моего ранения, то, вполне возможно, не смогу принять меры предосторожности, дабы обезопасить себя и отправить преступника за решетку. Пока у меня нет ни малейших зацепок — только эти треклятые лекарства, которые… которые так сильно и быстро действуют.