Линия фронта прочерчивает небо - [24]

Вдруг он почувствовал, как истребитель, словно споткнувшись на ухабе, провалился вниз и слегка завибрировал. «Попадание!.. Что-:то повреждено!..»

Лыонг повернул штурвал. МиГ слушался руля. «Угодил в выхлопную струю его турбин, — догадался он. — Прошел слишком близко…» Поискав глазами американца, увидел, что тот, уйдя далеко, покачал крыльями и делает разворот.

— Кыу-лаунг!.. Кыу-лаунг, я Чыонг-шон! Снимайте урожай… снимайте урожай! Кыу-лаунг, вы меня слышите? — «земля» приказывала возвращаться.

Бой длился лишь несколько минут. Вражеские машины, побросав куда попало свой бомбовый груз, уходили в сторону моря. Последняя волочила за собой длинный хвост дыма.

— Тридцать пятый! Тридцать пятый, я двадцать второй! Вы меня слышите?

Доан отвечал, запинаясь, словно что-то мешало ему говорить:

— Тридцать пятый… вас… слышу…

— Снимайте урожай! Тридцать пятый, снимайте урожай первым!

— Вас… понял…

Лыонг увидел белый МиГ: постепенно уменьшаясь в размерах, он шел по направлению к аэродрому над огромным столбом дыма, клубившегося на самом берегу реки.

«А где же Шау?.. Та-ак… вон его машина идет вдоль реки. Почему у него такая низкая скорость?.. А два столба дыма на том берегу, над зелеными холмами — это два «фантома». Никак не сгорят…»

— Двадцать четвертый, я двадцать второй! Снять урожай!

— Я двадцать четвертый, вас понял!

— Снимайте урожай, ребята, снимайте!

— Двадцать второй, мы будем облетать вас и прикроем сверху!

— Не надо! Снимайте урожай!

Но Лыонг сбавил скорость и старался держаться позади Шау. Следом за ним шел Тоан. Шау вел машину с трудом, ее качало из стороны в сторону.

— Двадцать второй, я Чыонг-шон! Немедленно доложите, как у вас дела!

Это был голос Тхуана. Потом заговорил Ви:

— Двадцать второй, вы сумеете снять урожай?

— У меня что-то с машиной.

— Двадцать второй, если надо, прыгайте с парашютом!

— Еще можно лететь. Я постараюсь сесть на шоссе.

— Двадцать второй, приказываю: если машина повреждена, немедленно прыгайте!

— Я пока еще держусь в воздухе.

Лыонг и Тоан шли теперь еще ближе к Шау. Они оба слышали весь разговор с командным пунктом. Белый МиГ Шау быстро терял высоту.

— Шау, прыгай сейчас же! — крикнул Лыонг.

От хвоста поврежденного МиГа отвалился стабилизатор. Машина, окончательно потерявшая управление, колом пошла к земле. У Лыонга перехватило дыхание. Глаза его не отрывались от падающего истребителя… «Ну… ну же!..» Черное пятно рванулось в сторону: Шау катапультировался. Он перевернулся несколько раз в воздухе. Мелькнул белый бутон парашюта, раскрылся и медленно пошел к земле. «А если он ранен?..» Парашют уплывал все дальше. Лыонг хотел спуститься пониже, но побоялся: вдруг воздушным потоком закрутит стропы. Сверху их прикрывал Тоан.

В наушниках слышно было, как с командного пункта наводили на посадку машину Доана.

— Чыонг-шон! Чыонг-шон! — вызвал Лыонг. — Двадцать второй катапультировался, спускается на парашюте.

Он по-прежнему кружил около Шау. Белый купол приближался к земле. Вот он повис над склоном холма, закачался и исчез среди деревьев. Лыонг сделал круг над самым холмом, покачал крыльями, прощаясь с оставшимся на земле товарищем, и, набрав высоту, пристроился к ожидавшему его Тоану. Они сделали еще один круг в небе, замутненном медленно таявшими серо-белыми полосами, следами недавнего боя.

— Чыонг-шон, двадцать второй приземлился благополучно.

— Я Чыонг-шон, вас понял… Двадцать четвертый, тридцать первый, снимайте урожай! Немедленно снимайте урожай!

Поздним вечером пришло сообщение, что Шау находится в партийном комитете уезда, где он приземлился. Он ранен в ногу и ждет машину, которая доставит его в госпиталь. А американец с «фантома», сбитого Шау, был схвачен, как только опустился на парашюте. Он оказался подполковником. Его взяла в плен подбежавшая к нему первой девятнадцатилетняя девушка, у которой только и было в руках что бамбуковое коромысло.

Утром в воскресенье на аэродроме, как обычно, кипела работа. На войне не бывает выходных. Четвертая эскадрилья снова была дежурной. В первой паре еще до того, как взошло солнце, поднялся в воздух Лыонг. «Отличная погода! — подумал, он. — Сегодня не миновать свидания с янки».

Приземлившись, он спрыгнул на бетонную полосу и побежал к своим, сидевшим неподалеку на траве. Он обратился было с докладом к командиру эскадрильи, но Киен поднял руку, прося его помолчать. Тут только он заметил, что все внимательно слушают стоящий на земле транзистор.

«…НЕ СМОЖЕТ ПОКОЛЕБАТЬ ВОЛЮ И РЕШИМОСТЬ ГЕРОИЧЕСКОГО НАРОДА ВЬЕТНАМА ОТРАЗИТЬ АМЕРИКАНСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ И ОТСТОЯТЬ СВОЮ РОДИНУ. ЧЕМ СВИРЕПЕЙ ОНИ И ЗЛЕЕ, ТЕМ ТЯЖЕЛЕЙ ИХ ПРЕСТУПЛЕНИЯ…»

Он сразу узнал этот голос: говорил дядя Хо. Речь его звучала спокойно, и все же Лыонг уловил в интонациях особую торжественность и серьезность. Он тихонько присел позади ребят. Слова Хо Ши Мина — ясные, западающие в сердце, были о самом важном, о том, чем жил сегодня народ.

«…ВОИНА МОЖЕТ ПРОДЛИТЬСЯ ПЯТЬ; ДЕСЯТЬ, ДВАДЦАТЬ ЛЕТ И БОЛЕЕ. ХАНОЙ, ХАЙФОН И НЕКОТОРЫЕ ДРУГИЕ ПРОМЫШЛЕННЫЕ ГОРОДА МОГУТ БЫТЬ РАЗРУШЕНЫ, НО НАРОД ВЬЕТНАМА НЕ ИСПУГАТЬ. НЕТ НИЧЕГО ДОРОЖЕ НЕЗАВИСИМОСТИ, СВОБОДЫ…»