Лингвистические парадоксы - [15]
Но не только легенды знает современная география, фантастика совсем иного рода, удивительные открытия привлекают наше внимание. Расскажу об одном.
Замечательный полярный исследователь Владимир Юльевич Визе участвовал во многих арктических экспедициях, но остров в Карском море, названный его именем, он открыл, сидя за письменным столом в своем кабинете. Внимательно изучая дрейф затертой во льдах «Св. Анны» (1912-1914), он обнаружил, что направление движения льдов заметно отклонялось от направления ветра. В. Ю. Визе заинтересовали записи в судовом журнале: «На горизонте много полыней», «Вокруг много полыней», то вдруг изменения: «Полыньи зажаты», «Полыньи уменьшились, а некоторые и совсем зажаты», «Полыньи все зажаты». «Чем вызывается такое состояние льда?» — размышлял Визе. Нет сомнения — причина в перемене ветра. На это указывают такие записи: «Восточным ветром начало разводить полыньи», «Ветер перешел на NE, и все полыньи опять развело». Итак, периодам разводья всегда соответствовал ветер с востока, а в периоды сжатия льдов ветер дул с запада. Значит, двигаясь с запада на восток, льды встречают какое-то препятствие. И Визе пишет в 1924 г. статью «О поверхностных течениях в Карском море», где приходит к выводу, что все изученные им факты «указывают на то, что льды, двигавшиеся под влиянием ветра, встречали какое-то препятствие, каковым прежде всего и можно принять близкую сушу». В 1930 г. экспедицией на ледоколе «Седов» остров был найден. Плавание на «Седове» помогло Визе сделать еще одно подобное открытие. Ледокол «Седов» встретил неожиданно большое скопление тяжелых льдов между параллелями 78°33/N и 78°17'N, тогда как севернее льдов не было. В 1931 г. в статье «К вопросу об островах в северной части Карского моря» Визе с уверенностью писал: «Учитывая господствовавшие весной и летом восточные и северо-восточные ветры, можно найти только одно объяснение указанному скоплению льдов... к западу от района сплоченных льдов находится препятствие, которое задерживает льды, двигавшиеся под влиянием ветра с востока на запад. Этим препятствием может быть остров или очень мелкая банка...» Визе предположил, что неправильно был показан на картах остров Уединение, что впоследствии подтвердилось.
Перед учеными, изучающими лингвистическую географию, стоят не менее сложные задачи, и открытия их столь же интересны, как и открытия географов.
Связи слов
Связи слов сложны и прихотливы. Похожие (по форме) слова обычно близки и по смыслу. Скажем, бросается в глаза родство слов стол и столовая. Но иногда мы просто не замечаем связей, которые со временем (в ходе развития языка) становятся менее очевидными. Например, замечаем ли мы сходство или историческую близость слов стол и постель'? А ведь оба слова восходят к одному источнику — стлать, стелить. Понятие стол первоначально обозначало то, что 'простирается', то, что стелется, подстилку, затем возвышение, покрытое такой подстилкой, затем и род мебели.
В древнерусском жилище обязательно стоял стол. Вокруг него скамьи, лавки. Скамьи шире лавок. На них не только сидели, но и спали, отдыхали после обеда. Они накрывались полавочниками. Кроватью нашим предкам служила скамья, прикрепленная к стене. К такой скамье могли приставлять еще лавку, затем клали, стелили постель: пуховики (или перины), изголовья и подушки. Постель (то, что стлали) покрывалась простынею из полотна или шелка, закрывалась одеялом. В праздники постель убирали понаряднее: на изголовья и подушки натягивались наволочки бархатные, атласные, обыкновенно красного цвета, шитые золотом и серебром, унизанные жемчугом по окраинам. Одевались бояре одеялами дорогими, подбитыми соболем, атласными, красного цвета с гривами, то есть каймами золотой или серебряной материи. Простые одеяла подбивались заячьим мехом. История знает, что вообще-то постели были только в богатых домах, да и то стояли больше для украшения жилища, а хозяева охотнее спали на простой звериной шкуре. Бедняки же спали попросту на печах, положив под голову собственные порты. В. И. Даль так определял значение слова постель: «постилка, ложе, одр, все, что стелется, что постилается под себя, для лежки, отдыху, спанья; войлок, мешок, набитый соломой, тюфяк с периной, с подушками, одеялом».
Страда и страдать — случайно или неслучайно сходство этих слов? Понять это помогает словарь. В том же словаре Даля о слове страда читаем: «тяжелая, ломовая работа, натужные труды и всякого рода лишенья». Для земледельца, конечно, период ломовой работы — время уборки хлебов и покос.
Сопоставляя похожие слова, вникая в их смысловые отношения, мы открываем какие-то стороны и особенности жизни наших предков.
Вот еще как будто бы неоправданное сходство: отвага — отважный, отважный — важный, важный — уважать. Некогда существовало слово вага, существительное. Впрочем, оно и сейчас живет в некоторых говорах и родственных языках. Группа лингвистов во главе с И. А. Оссовецким как-то поехала в деревню Деулино (Рязанская область). Деревня живописно раскинулась на высоком берегу реки Пры. Вокруг — прекрасные сосновые леса. И слышат москвичи рассказ о том, как лес раскорчевывали — пни выворачивали вагами. Слово
Виктор Топоров (1946–2013) был одним из самых выдающихся критиков и переводчиков своего времени. В настоящем издании собраны его статьи, посвященные литературе Западной Европы и США. Готфрид Бенн, Уистен Хью Оден, Роберт Фрост, Генри Миллер, Грэм Грин, Макс Фриш, Сильвия Платт, Том Вулф и многие, многие другие – эту книгу можно рассматривать как историю западной литературы XX века. Историю, в которой глубина взгляда и широта эрудиции органично сочетаются с неподражаемым остроумием автора.
Так как же рождаются слова? И как создать такое слово, которое бы обрело свою собственную и, возможно, очень долгую жизнь, чтобы оставить свой след в истории нашего языка? На этот вопрос читатель найдёт ответ, если отправится в настоящее исследовательское путешествие по бескрайнему морю русских слов, которое наглядно покажет, как наши предки разными способами сложения старых слов и их образов создавали новые слова русского языка, древнее и богаче которого нет на земле.
Набоков ставит себе задачу отображения того, что по природе своей не может быть адекватно отражено, «выразить тайны иррационального в рациональных словах». Сам стиль его, необыкновенно подвижный и синтаксически сложный, кажется лишь способом приблизиться к этому неизведанному миру, найти ему словесное соответствие. «Не это, не это, а что-то за этим. Определение всегда есть предел, а я домогаюсь далей, я ищу за рогатками (слов, чувств, мира) бесконечность, где сходится все, все». «Я-то убежден, что нас ждут необыкновенные сюрпризы.
Содержание этой книги напоминает игру с огнём. По крайней мере, с обывательской точки зрения это, скорее всего, будет выглядеть так, потому что многое из того, о чём вы узнаете, прилично выделяется на фоне принятого и самого простого языкового подхода к разделению на «правильное» и «неправильное». Эта книга не для борцов за чистоту языка и тем более не для граммар-наци. Потому что и те, и другие так или иначе подвержены вспышкам языкового высокомерия. Я убеждена, что любовь к языку кроется не в искреннем желании бороться с ошибками.
Литературная деятельность Владимира Набокова продолжалась свыше полувека на трех языках и двух континентах. В книге исследователя и переводчика Набокова Андрея Бабикова на основе обширного архивного материала рассматриваются все основные составляющие многообразного литературного багажа писателя в их неразрывной связи: поэзия, театр и кинематограф, русская и английская проза, мемуары, автоперевод, лекции, критические статьи и рецензии, эпистолярий. Значительное внимание в «Прочтении Набокова» уделено таким малоизученным сторонам набоковской творческой биографии как его эмигрантское и американское окружение, участие в литературных объединениях, подготовка рукописей к печати и вопросы текстологии, поздние стилистические новшества, начальные редакции и последующие трансформации замыслов «Камеры обскура», «Дара» и «Лолиты».
Наталья Громова – прозаик, историк литературы 1920-х – 1950-х гг. Автор документальных книг “Узел. Поэты. Дружбы. Разрывы”, “Распад. Судьба советского критика в 40-е – 50-е”, “Ключ. Последняя Москва”, “Ольга Берггольц: Смерти не было и нет” и др. В книге “Именной указатель” собраны и захватывающие архивные расследования, и личные воспоминания, и записи разговоров. Наталья Громова выясняет, кто же такая чекистка в очерке Марины Цветаевой “Дом у старого Пимена” и где находился дом Добровых, в котором до ареста жил Даниил Андреев; рассказывает о драматурге Александре Володине, о таинственном итальянском журналисте Малапарте и его знакомстве с Михаилом Булгаковым; вспоминает, как в “Советской энциклопедии” создавался уникальный словарь русских писателей XIX – начала XX века, “не разрешенных циркулярно, но и не запрещенных вполне”.