Лина Костенко - [17]

Но полной свободы в московском в Литинституте тех лет, конечно же, не было. Горе выборочно могло затронуть каждого. С одних каникул не вернулся студент-якут. Ребята как-то узнали, что на допросах его пытали, били, называя «желтой тарелкой». Вспоминает Костенко и другой случай: «Когда Сталин умер, арестовали и заслали молодого грузинского драматурга Вахтанга Кварацхелию по абсурдному обвинению»[63]. Всё преступление Вахтанга заключалось в том, что он был племянником Берии (при том особых родственных связей не поддерживавшим). За это, после годичного разбирательства, в августе 1954 года его вместе с женой Ларисой выслали на Восток (Казахстан, позже — Красноярский край).

Кстати, о смерти Сталина… Лина могла погибнуть во время его похорон. Она с ее будущем мужем Ежи Пахлёвским пошли на прощание с Вождем. Но уже по дороге поняли, что не рассчитали с одеждой, оказалось очень холодно. Зашли к сокурснику Ежи, утеплились и пошли втроем в длинную очередь прощавшихся. Было так холодно, что люди начинали потаптываться, а иногда и… пускались в пляс. Очередь шла медленно, утыкаясь в кордоны милиции, в стены домов. От долгого ожидания и холода люди злились, зверели. Начиналась толкотня, давка, паника. В какой-то момент опасная воронка чуть было не затянула и Лину, но «хлопці висмикнули мене з натовпу». После этого они отдышались в какой-то подворотне и отправились домой: «Гинути через вождя не було сенсу».

Судьба отвела беду. Позже Лина Васильевна с уважением и долей юмора вспоминала, как в те дни после смерти Сталина, когда многие «державно и бессмысленно рыдали», вела себя ее соседка по комнате: «Эстонка Веста Паас чистила ногти»[64].

То было время, когда многие возвращались из заключения. Летом 1956 года вернулся и отец Лины. Из ссылки Василий Григорьевич приехал в Москву.

«Я сдавала экзамены. Встретила отца на перроне. Из всех окон вагона на нас смотрели отчаянные страждущие глаза — тогда многие возвращались из ссылки: каждый думал, как его встретят после стольких лет разлуки, все ли в порядке дома, ждут ли. Радовались за отца, что его встречают, махали нам руками из окон. Девушки куда-то перебрались из комнаты, чтобы он мог переждать у меня <…> Я сдавала экзамены, параллельно пытаясь чем-то развлечь и порадовать отца. Повела его в театр Вахтангова на спектакль по пьесе Гауптмана «Перед заходом солнца». И очень потом жалела: спектакль был тяжелый.

Фактически мы тогда впервые с ним познакомились. Я уже была взрослая. Тогда он мне и сказал (с иронией. — Прим. авт.), что прожил “большую и красочную жизнь”»[65].

Дипломной работой в Литинституте было художественное произведение. Для поэтов, как Лина Костенко — сборник стихов (тот самый, что вскоре выйдет под названием «Проміння землі»).

Долгие годы главой дипломной комиссии в Литинституте назначали столпов соцреализма, таких как поэт Алексей Сурков, прозаик Василий Ажаев. Но после ХХ съезда в стране многое менялось. И впервые за многие годы главой комиссии назначили писателя, не настолько советски официозного — Всеволода Ива́нова (1895–1963). В молодости он входил в известную петроградскую литературную группу «Серапионовы братья». Потом переехал в Москву. Опальным писателем он не был, работал в организационных структурах Союза писателей. Но все же у него был флёр некой загадочности, оппозиционности. И многие его произведения действительно не были изданы, они еще долгие годы отлеживались «в столе». «Перед Ивановым мы испытывали почтительную боязнь, это был величественный седой человек, олицетворявший “связь времен”. Он принадлежал к той плеяде писателей, из которой уже тогда мало кто оставался в живых»[66], — поясняет Костенко.

Поэтому когда ей сказали, чтобы перед защитой диплома она зашла на кафедру творчества, где ее ожидает Иванов, она испытывала некоторую робость: «Ну, думаю, провалилась!» В кабинете маститого писателя Лина села на краешек кресла, пряча перстенек, одолженный «на удачу» соученицей. Оказалось, что председатель комиссии прочитал ее диплом, и многое из него понял. Сказанное им оказалось совершенно неожиданным для автора: «Извините, что я вас пригласил перед защитой. Может не представиться больше такого случая. Вам на Украине будет очень тяжело. Я предлагаю Вам после окончания института на некоторое время остаться в Москве. Мы открываем новое издательство, я имею к нему прямое отношение. Издадим Вашу книгу, тогда возвращайтесь. Возможно, с книгой, изданной в Москве, Вам будет легче в Киеве»[67].

Лина слушала его и не понимала, почему ей так уж трудно будет в Киеве? Она мыслями была уже там. (К тому же, беременная дочкой, Лина собиралась рожать ее на Родине.) Узнав, что Костенко хочет вернуться домой, Иванов предложил написать рекомендательное письмо своему хорошему киевскому приятелю — Мыколе Бажану. Но Лина и этой помощью не воспользовалась — зачем ей кто-то, она сама все сделает и все пройдет.

После этого Иванов еще несколько раз заходил к Костенко в общежитие, хотел что-то посоветовать, от чего предостеречь, быть чем-то полезным. Но она слушала вполуха. И лишь через годы вспомнила и поняла все, о чем предупреждал ее «Серапионов брат». Тогда, придя на Новодевичье кладбище и найдя его могилу, она сказала: «Спасибо».