Лимоны никогда не лгут - [53]

Майерс припустился за ним следом:

— Гарри, нам нельзя терять время!

Брок с отвращением сделал отталкивающий жест обеими руками и опять повернулся к Майерсу спиной.

Тот нагнал его и, дотянувшись до руки, ухватился за нее.

— Гарри, послушай меня, нам нельзя...

Брок резко повернулся и ударил Майерса в лицо. Майерс отшатнулся, потерял равновесие и грузно шлепнулся на ягодицы. Он остался сидеть, явно ошеломленный случившимся, а Брок встал над ним и сказал:

— Не прикасайся ко мне, болтливый придурок! На что ты вообще годишься? Ты все испортил, и я скажу тебе, что я собираюсь сделать. Я собираюсь оставить тебя прямо здесь. Отдай мне мою половину денег, я забираю «роллс-ройс». Ты можешь оставить себе «бьюик» с номерами, а еще можешь взять себе Джорджа и сделать с ним все, что захочешь.

Грофилда очень заинтересовали эти слова. Прежде он опасался, что, судя по их перебранке, ограбление так и не удалось совершить. Нет, они не смогли пробиться через ворота пивоварни на своей пожарной машине! Но раз Брок требовал свою долю денег, наверняка они спорили по какому-то другому поводу.

Может быть, это просто от перенапряжения, нервозности, и нет никакой настоящей причины для того, чтобы так сцепиться? Грофилду доводилось видеть, как люди страшно ссорятся безо всякого повода сразу после трудного дела, здесь могло иметь место то же самое явление.

Там, внизу, Брок решил поживиться тем, что Майерс носил при себе. Он стоял над Майерсом, наклонившись, готовый запустить руки в карманы его пальто, а Майерс вдруг пришел в движение — внезапная серия беспорядочных движений, раздался странный пронзительный звук, Брок завопил и отскочил назад на одной ноге. Кровь хлестала из верхней части его другой ноги, совсем рядом с пахом, вытекая через неровную прореху в его брюках.

— Ты меня порезал! Ты меня порезал!

— Я еще и не такое сделаю, сукин сын! — Майерс поднялся на ноги, чуть пошатываясь, размахивая ножом, зажатым в правой руке. В окровавленных местах он был тусклый, но там, куда попали капли дождя, поблескивал.

Брок отчаянно пятился назад по кругу, скачками, припадая на одну ногу, одной рукой вцепившись в верхнюю часть ляжки в попытке остановить кровотечение.

— Что ты собираешься делаешь? — закричал он. Его голос по-прежнему был пронзительным и странным.

— Стой на месте, Гарри! — Майерс подступал к нему. — Я покажу тебе, что я собираюсь сделать! — И он бросился вперед, метя ножом в живот Броку.

Брок в паническом страхе замолотил по ножу руками, и ему очень повезло: обе руки были порезаны, но нож вдруг выскочил из руки Майерса, и дело тотчас приняло иной оборот.

Майерс прыгнул к упавшему ножу. Брок, стоя на неповрежденной ноге, взмахнул раненой, будто пытаясь попасть в ворота на пятидесятиярдовом поле. Его ботинок угодил Майерсу в грудь, так что тот сделал в воздухе полное сальто. Майерс грохнулся на спину, перевернулся, а Брок подступил к нему с ножом.

Майерс побежал к амбару. Грофилд, чтобы ему было видно, высунул голову из лаза на сеновале так далеко, как только мог, но Майерс уже был внутри помещения, и теперь Брок заходил следом за ним, сильно прихрамывая, держась одной рукой за раненую ногу, а другой выставив перед собой нож.

Продолжения Грофилд не видел. Он стоял, пригнувшись, на сеновале, с «терьером» в руке, наблюдая за лестницей, по которой он туда забрался, и прислушиваясь к звукам внизу.

Поначалу вообще не было слышно ничего, кроме шуршания волочившейся раненой ноги Брока, пока тот передвигался по амбару. Потом Брок елейным, ласковым голосом проговорил:

— Энди, ты где? Выходи, Энди, забери свой нож!

Потом наступила тишина, полная тишина, которая длилась почти минуту. Грофилд напрягал слух и зрение. Нет, оттуда не доносилось ни звука. Он посмотрел через плечо на лаз в передней стене, почти готовый к тому, что обнаружит их обоих у себя за спиной, но он по-прежнему был один. И все-таки его не покидало чувство, что они тут, наверху, вместе с ним, и тот и другой, просто их не видно.

Крик сменился вдруг внезапными стремительными шагами, а за ним последовали беспорядочные удары и звуки потасовки. Что-то лязгнуло, а потом Майерс разразился отрывистым, испуганным, полубезумным смехом, закричав:

— Что, тебе не нравятся вилы? Не нравятся, да? Потом несколько секунд тишины. Снова шум вспыхнувшей потасовки, шаги и тяжелое дыхание, но на этот раз без крика, а потом опять тишина. А дальше Майерс в ужасе завопил:

— Нет!

Металл лязгнул о металл, началась беспорядочная беготня, упало что-то металлическое, а потом под ногами у Грофилда все заходило ходуном, и Грофилд, вздрогнув, уставился на лестницу: кто-то карабкался сюда, наверх.

Это был Майерс! Кровь сочилась из двух длинных порезов на его лице, вся одежда была порвана, он выглядел так, будто все тело его было изранено, и он дополз почти до самого верха сеновала, прежде чем увидел Грофилда, сидевшего там на корточках и целившегося в него из «терьера». Потом он заорал, но не как раненый человек, а как человек, увидевший привидение, и, оттолкнувшись от лестницы, пролетел по воздуху спиной вперед и, стремительно падая, пропал из виду.