Лимонно-зеленый громкий как спагетти моросящий динамитом день - [2]

Вот тут-то мне впервые и стало страшно — на платформе в подземке. Что бы в мире ни творилось, для жителя Нью-Йорка подземка — вроде рукотворного явления природы, такого же обычного и неизменного, как восход и заход солнца. И уж если тут порядок нарушается, не заметить этого никак невозможно.

Вот и я заметил кое-что: какой-то парень, стоя на четвереньках, заглядывал дамочке под юбку, а она, раскачиваясь на высоких каблуках, задрала голову и распевала во всю глотку. Рядом смазливая негритяночка, сидя на скамейке, рыдала в три ручья и вытирала глаза свежим номером «Таймс». Солидный господин — то ли врач, то ли юрист — носился зигзагами между железными опорами платформы и орал «Чаг-чаг-чагазум, чаг-чаг-чагазум!» И никто ничему не удивлялся и вроде даже не беспокоился.

Три поезда подряд проскочили мимо станции не останавливаясь, даже не замедляя хода. Машинист третьего был здоровенным светловолосым парнем, и он у себя в кабине хохотал как сумасшедший, когда поезд пролетел мимо станции. Наконец подошел четвертый, и этот остановился.

Только два человека бросились к дверям — я и еще парень в защитного цвета штанах и коричневом свитере. Двери открылись и тут же закрылись — жик-жик — без перерыва. Так что поезд ушел без нас.

— Что творится? — заскулил парень. — Я и так уже на работу опаздываю — даже позавтракать не успел. А в поезд не сядешь! Я же заплатил — так почему я не могу сесть в поезд?

Я сказал ему, что не знаю, и отправился наверх. Напугался я ужасно. Мне попалась телефонная будка, и я попытался дозвониться до своего офиса. Только без толку — сколько телефон ни звонил, так никто и не подошел.

Так что я пооколачивался на углу около станции подземки — все голову ломал, что же теперь делать, что вообще происходит; еще несколько раз позвонил в офис, и снова ничего. Странно это было — ведь время давно перевалило за девять. Может быть, сегодня вообще никто на работу не явился? Такого я себе представить не мог.

Я начал замечать, что люди по улице идут вытаращив глаза, вроде как в трансе. У Чарли, управляющего из гаража, тоже глаза вылезли на лоб. А вот у того парня в коричневом свитере на платформе ничего такого не было. Я увидел свое отражение в витрине — и у меня не было.

Это оказалось ателье по ремонту всякой электроники. У них в витрине был выставлен включенный телевизор, и я так и прилип к нему. Не знаю уж, что это была за программа — двое мужчин и женщина о чем-то разговаривали между собой, да только женщина при этом еще медленно раздевалась. Она и говорила, и снимала с себя одежду одновременно. Тут у нее приключилась заминка с поясом с резинками, и мужчины стали ей помогать.

Рядом народ так и валил в винный магазин; все выходили нагруженные бутылками. Только я заметил, что нельзя сказать, будто там шла торговля: каждый, бросив на хозяина подозрительный взгляд, хватал пару пузырьков и выметался, а хозяин смотрел на все это с радостной улыбкой.

Тут из лавки вывалился тип с парой бутылок виски, вонючий такой, грязный бродяга — типичный житель Бауэри[1]. Сиял он как медный грош — сами понимаете.

Мы оба тут же заметили, что ни у одного из нас глаза не лезут на лоб (это был первый такой случай, потом-то весь день мне случалось вот так неожиданно обмениваться с людьми понимающими взглядами: очень уж были заметны на улицах те, кто не ополоумел).

— Здóрово, а? — осклабился бродяга. — И ведь по всему городу так. Не теряйся, браток, запасайся горючим. А знаешь, что с ними со всеми приключилось?

Я вытаращился на его не то три, не то пять уцелевших зубов.

— Нет. А что?

— Они все, дураки, пили воду. Вот наконец оно и сказалось. Это же отрава, чистая отрава, я всегда говорил. Знаешь, когда я в последний раз выпил стакан воды? Знаешь, а? Двенадцать лет назад!

Ну, я просто повернулся к нему спиной и ушел, оставив его радоваться удаче.

Я двинулся от центра, в сторону Шестой улицы, хотя и спрашивал себя: куда это меня черт несет? Потом решил, что дойду до офиса своей фирмы на Сорок второй. Так уже было однажды, когда подземка бастовала, а все-таки мое место — на службе.

Я стал высматривать такси, да только знаете что? На улице машин было — раз, два и обчелся, да и те тащились как черепахи. Иногда вдруг, правда, вылетала какая-нибудь — словно на скоростном шоссе, так что аварий хватало.

Когда я увидел первое столкновение, я подбежал смотреть — не могу ли чем помочь. Но водитель уже выполз из машины сам. Он уставился на пожарный кран, который своротил, посмотрел, как из него вода хлещет, потом встряхнулся и побрел прочь. После этого я уже не обращал внимания на аварии, только посматривал, не вынесет ли какую машину на тротуар, по которому я шел.

Но фонтан из пожарного крана напомнил мне, что сказал тот бродяга. Может, правда в воде что-то было? Я пил кофе, но ведь кофеварку наполнил накануне. А зубы почистить я не успел. И Дорис, и тот парень в коричневом свитере — они оба не завтракали, воды не пили. А уж о бродяге и говорить нечего. Похоже, дело действительно в воде.

Я тогда ничего не знал о той компании ребят, увлекавшихся ЛСД, — ну, понимаете, о той, где тусовалась дочка инженера с водопроводной станции, — это уже потом выяснилось, что она добралась до схем своего папаши. Вот ведь бедняга! Но я сообразил, что лучше держаться подальше от всего, куда могла попасть водопроводная вода. Так что на всякий случай я заглянул в магазин самообслуживания и запасся упаковкой банок содовой — знаете, таких, с открывалкой на крышке.