Лилит (сборник) - [21]

Оказавшись в их квартире, он тоже никак не мог найти себе места. Все здесь напоминало ему о ней. Особенно его сводил с ума витающий в воздухе аромат ее духов. И зачем только эта тварь ему позвонила? Голова его разламывалась на части от напряжения. Куликову захотелось водки, и он спустился в магазин.

Когда в небольшом полуподвальном помещении Куликов стоял в очереди в кассу, кто-то хлопнул его по плечу. Он обернулся. На него приветливо смотрел его Сэнсэй по карате Петрович, проживавший неподалеку. Это был среднего роста коренастый человек неопределенного возраста с восточным типом лица. За долгие годы тренировок у Куликова сложились с ним дружеские отношения.

– Здоро́во, Серега! Что тренировки забросил? – спросил он.

– Здоро́во, Петрович. Времени, знаешь, все нет, – вяло ответил Куликов.

– Времени, говоришь, нет? – и Сэнсэй весело кивнул на бутылку водки.

– Это? Да я вообще-то… – стушевался Куликов.

– Вообще-то, ты раньше совсем не употреблял, я помню.

– Да я и сейчас только…

– Ты очень плохо выглядишь. Болеешь, что ли?

– Здоров я.

– Какой «здоров»? Сэнсэя не проведешь. Что с тобой такое?

Они расплатились за покупки и вышли на улицу.

– А ты вообще-то как сюда попал? – спросил Петрович.

– Я здесь живу теперь.

– Квартиру приобрел? Лариса рада, наверное, в центр переехать?

Куликов открыл бутылку и сделал два больших глотка прямо из горлышка. Водка сразу же дала о себе знать. Он немного расслабился и сказал:

– Да нет больше никакой Ларисы. Я здесь с другой живу. Хочешь, заглянем ко мне? Ее все равно дома нет.

Петрович с удивлением посмотрел на своего ученика. Они зашли в квартиру, и Куликов, предлагая выпить, достал стаканы.

– Ты что, Серега, я водки не пью. Дай лучше поесть что-нибудь.

– Ну ладно, а я выпью, – сказал Куликов и отправил себе в рот четверть стакана.

– А поесть?

– Поесть ничего нет. Она не любит готовить.

– Пойдем к зеркалу, – неожиданно сказал Петрович.

– Зачем тебе зеркало далось? – спросил пьянеющий Куликов.

– Пойдем, пойдем.

Они встали перед зеркалом, и Сэнсэй сказал:

– Смотри. На себя смотри!

Удивительно, как же он до этого не замечал произошедших с ним перемен! На него смотрел изможденного вида человек в измятом костюме и несвежей рубашке. Больные глаза его беспокойно смотрели из темных глазниц.

– Как ты дошел до такой жизни, Серега? – спросил Петрович.

Они сели за стол, и постепенно все то, что давило и терзало его душу в последние месяцы, и что он так упрямо удерживал в себе, начало выходить из него в виде нестройного повествования. Он поведал своему товарищу, как полгода назад встретил Сукурову. Признался в том, что недавно бросил беременную Ларису. Рассказал о том, что работа, которой он всегда так дорожил и гордился, теперь отошла для него на второй план, и он стал даже пренебрегать ею, и о том, что поссорился с одним из немногих своих друзей, который переспал с его любовницей. Он хвалился тем, что смог отбить Сукурову у Якунина, и горевал из-за того, что она стала не таясь изменять ему, хотя и не уходит, а иногда даже звонит. Не утаил он и того, как выстраивает в своем сознании кирпичные стены, которые защищают его от невидимых нитей, которыми она опутывает его. Долго бурчал о том, что он не будет больше терять над собой контроля и совсем скоро заставит ее вернуться, чего бы это ему ни стоило. А когда он прикончил бутылку водки, то заплетающимся языком сообщил, что как раз теперь настает тот час, когда она должна придти к нему, и поэтому Петровичу пора оставить его одного. Петрович внимательно выслушал историю о том, как некогда рациональный и волевой человек в течение нескольких месяцев своими руками разрушил большую часть своей в целом успешной жизни, а потом сказал:

– Считай, что тебе повезло, Серега. Я, кажется, знаю, что делать. Вставай.

– Куда, куда, ты меня тащ… тащишь? – слабо сопротивлялся Куликов.

Оказавшись в ванной комнате над унитазом, Петрович согнул своего подопечного пополам, больно несколько раз нажал на какую-то точку и быстро очистил его желудок.

Потом он насильно раздел его и отправил под холодный душ. Затем влил в Куликова литр воды и снова своим варварским методом прочистил ему желудок. Потом снова последовал холодный душ. После этой экзекуции Куликов немного протрезвел и обрел способность самостоятельно передвигаться.

– Одевайся, Серега, – сказал Петрович, а сам куда-то стал звонить по телефону.

Они вышли из подъезда и поймали такси. На улице была ночь, и долго ехать не пришлось. Минут через десять-пятнадцать они остановились у какого-то старого довоенной постройки дома в Замоскворечье.

– Пошли.

– Куда ты меня тащишь? – сказал трезвеющий Куликов.

– Повторяю, тебе крупно повезло, что со мной встретился. Есть у меня одна знакомая бурятка. Я ее с детства знаю. Ее тогда уже ведьмой некоторые считали. Но ты не дрейфь, Серега, никакая она не ведьма. Она ясновидящая.

– А мне она на что?

– Увидишь на что.

Они поднялись по лестнице на третий этаж, и Петрович позвонил в дверь. Им открыла маленького роста и субтильного телосложения женщина. У нее были темные раскосые глаза и широкие скулы. Черные волосы ее были собраны в пучок. Одета она была в джинсы и свободно болтающуюся майку желтого цвета.