Лилит - [17]

— Откуда ты это знаешь? Как это случилось?

— Откуда я знаю, не имеет значения. А как это случилось, я не видела.

— Причин и поводов, конечно, для такого конца ей хватало, — задумчиво, как это делают артисты в театре, проговорил Феликс, по-моему, он вообще, после того как выделил деньги на постановку спектакля, стал считать себя великим актером, скорее всего трагиком.

— Ты хорошо ее знал, Феликс? — спросила я.

— Конечно, мы были друзьями.

— А пять минут назад ты сказал, что разных Мишель много.

— Маша, как ты можешь, в такую минуту.

— В какую минуту, Феликс? Я не знала эту женщину. А знаешь, сколько каждую такую минуту умирает на земле людей, которых я не знаю?

— Твой цинизм… Он сейчас не уместен, — Зато уместно мое желание узнать о моем близком человеке.

— Маша, извини, я не могу сейчас с тобой разговаривать.

— Можно подумать, что она была твоей тайной любовницей.

— Мы были с ней знакомы, этого достаточно.

Я не стала повторять, что только что он не хотел признавать, что вообще знает женщину с таким именем. Я уже поняла, что поступила глупо, сказав о смерти Мишель, теперь у Феликса хороший повод уйти от разговора со мной. А разговаривать со мной он очень не хочет, это видно сразу.

Вообще-то у меня и самой не было особого желания разговаривать с ним, у меня было совсем другое желание: взять какой-нибудь тупой тяжелый предмет и колотить им Феликса, пока он мне всего не расскажет. Но здесь Коля, который охраняет дом и его самого. Вдвоем они сильнее меня.

Впрочем, и каждый в отдельности тоже.

— Феля! — услышала я вдруг женский голос и посмотрела туда, откуда он раздался. На верху лестницы стояла женщина лет тридцати пяти с рыжеватыми волосами, на ней был накинут розовый пеньюар. — Феля, ты куда пропал? Я проснулась, а тебя нет.

— Иди, Тусенька, я скоро. Я сейчас, — отозвался Феля.

— Ладно, Феликс, — сказала я, — я ухожу. Но только когда я найду Сережку, я ему все расскажу, пусть он меня убьет, но я умру с чувством выполненного долга, потому что буду знать, что потом он убьет и тебя. Потому что таких, как ты, нужно убивать без суда и следствия.

— Какой бред.

Я не стала с ним прощаться и пошла к выходу.

Несколько минут я возилась с замком на воротах и уже подумала, что мне придется перелезать через забор, когда вышел Коля и открыл мне дверь в воротах.

* * *

Начинало уже рассветать, когда я подъехала к Сережкиному дому. Я зашла в его квартиру. Его не было, Я набрала номер своего домашнего телефона. Послушала длинные гудки. Набрала номер его,; мобильного. Послушала женщину-автомат.

Ничего не изменилось, кроме того, что я теперь была совсем растерянная и волновалась за него больше прежнего.

— Я, не раздеваясь, легла на диван, только сбросила обувь.

Сначала я лежала и думала, но мысли мои были нехорошие, я постаралась не думать ни о чем, но это слишком сложно, может, кто-то и может, но у меня так не получается. Так я и лежала: думала и пыталась не думать, до тех пор, пока сама не заметила, как уснула.

* * *

Было часов двенадцать, когда я подъехала к своему дому.

День был снова жаркий, температура — чуть ли не под тридцать, и на небе ни одного облачка.

Я вошла в квартиру, сбросила с себя одежду, подошла к телефону и позвонила в магазин.

Там было все нормально, только Леночка очень волновалась и спрашивала, когда я найду Сережку и когда появлюсь сама, потому что нужно, чтобы я подписала какие-то бумаги.

Первый вопрос мне очень понравился, но что я могла не ответить? Я только посоветовала ей выпить чашку кофе и посмотреть потом на дно, может, она что-нибудь там увидит и тогда сама мне скажет. А что касается моей подписи, то достаточно будет и моей факсимильной печати, но, наверное, скоро я и сама там буду.

Я пошла в ванную и стала под душ.

Минут пятнадцать я стояла под прохладной водой. Телу стало легче, а вот на душе ничего не изменилось, а еще говорят, что в здоровом теле — здоровый дух. На здоровье своего тела мне жаловаться нечего, а вот на душе у меня все время что-то, болит уже несколько дней подряд.

Я вышла из ванной и только успела одеться, как раздался звонок в дверь.

Голодная пантера не спешила бы так за кроликом, как я: спешила открыть дверь. Только что толку, когда я ее открыла, там стоял совершенно не тот человек, которого я представила в своем воображении за этой дверью.

— Климова Мария Григорьевна? — спросил он очень официальным тоном.

— Для кого как, — ответила я, — для некоторых Григорьевна, для некоторых Георгиевна. А вам что больше нравится?

— Вы одна дома?

— Одна, — говорю я. — Некоторое время, правда, здесь жила кошка, ее тоже Муркой звали, но месяца два назад она вышла погулять и не вернулась. Так что теперь совсем одна.

А вы, может быть, ее нашли, она была такая: пушистая, белая и с рыжими пятнами.

Я стала болтливой, потому что мне очень не понравился его официальный тон, почему-то вдруг мелькнула мысль, что он возьмет и скажет мне сейчас что-то нехорошее, что с Сережкой что-то случилось.

Но он ничего не сказал про Сережку, а только сказал:

— Собирайтесь. Пройдемте со мной.

— А я уже собрана, — сказала я, — и уже собиралась выходить.

— Тогда пойдемте. — И он кивнул в сторону лифта.