Лили. Посвящение в женщину - [8]

— Лили! — позвала Анна Ивановна.

— Ну? — откликнулась Лили.

— Тебя желает видеть на одну минуту Павел Ильич. Ему что-то нужно сказать тебе!

— Где он?

— В моей комнате.

Лили с гримасой поднялась со стула, затем кокетливо заглянула в глаза Далецкому, о чем-то вздохнула и, прошептав: «Простите, я сейчас!» — плавно и легко прошла через гостиную.

— Я к вашим услугам! — с самым деловым видом, без малейшей улыбки сказала она Рогожину, войдя в комнату матери.

Рогожин быстро подошел к Лили и взял ее за руки.

— Я сейчас уезжаю, и мне хотелось бы знать, согласны вы или нет на те условия, которые я предложил вам? — немного задыхаясь, спросил он.

— Да, согласна! — спокойно и твердо ответила Лили. — Но со своей стороны я должна знать, согласитесь ли вы на мои условия?

— Говорите, какие?

— Я желаю чувствовать себя свободной и принимать у себя в квартире, кого мне угодно.

— В том числе и Далецкого?

— Да!

— Но я уже теперь ревную вас к нему, а если он будет бывать у вас, то… — Рогожин остановился, не докончив фразы.

— То вы будете ревновать еще больше? — подхватила Лили и звонко рассмеялась.

Она вырвала у Рогожина свои руки, поглядела в его смущенное лицо и вдруг, снова рассмеявшись, обхватила обеими руками его шею и долгим, протяжным поцелуем припала к его губам.

Голова Рогожина закружилась, и он сразу опьянел, осунулся и почувствовал себя жалким и бессильным.

— Лили!.. — пробормотал он и замолчал, не зная, что сказать дальше.

— Ну? — протянула красотка.

— Я… на все согласен! — вне себя воскликнул Рогожин и тяжело, неловко опустился к ногам Лили и обнял ее колени.

— Я так упаду! — со смехом сказала Лили. Рогожин, шатаясь, поднялся и, тяжело дыша, поник головой.

— Я сейчас уеду, потому что не в силах кого бы то ни было видеть, кроме вас, — заговорил он глухим, подавленным голосом. — Послезавтра квартира ваша будет готова, я за вами пришлю к 10 часам вечера лошадь и буду вас ждать на месте.

— Хорошо… — в раздумье отозвалась Лили. Рогожин молча поцеловал ей руку и, не заходя в гостиную, незаметно уехал.

Лили как ни в чем не бывало вернулась к гостям. Барон, Ютанов, Жорж и Анна Ивановна сосредоточенно играли в вист. Далецкий стоял у пианино и рассеянно перелистывал ноты.

— Спойте что-нибудь! — попросила Лили, подходя к нему.

Далецкий внимательно посмотрел ей в лицо, точно желая угадать, о чем говорила она с Рогожиным.

— Малый шлем на пиках! — громко крикнул Жорж.

— Пас… пас… пас!.. — один за другим произнесли партнеры.

— Не надо!.. В другой раз когда-нибудь! — с гримасой произнес Далецкий.

Лили порывисто поднялась с места и обратилась к Ютанову:

— Петр Иваныч! Ваша лошадь здесь?

— Здесь, моя прелесть! — ответил Ютанов, не поднимая глаз от карт.

— Можно прокатиться на ней?

— Отчего же нельзя? Поезжайте, куда хотите! Но кто счастливейший из смертных, который будет сопровождать вас?

— Я хочу пригласить с собой Дмитрия Николаевича!

— Я к вашим услугам! — смущенно пробормотал Далецкий.

Анна Ивановна многозначительно посмотрела на дочь.

— Надеюсь, что к ужину вы вернетесь? — с деланной улыбкой спросила она.

— О, да! — весело засмеявшись, воскликнула Лили и, кивнув Далецкому, вышла вместе с ним из гостиной.

Через несколько минут они уже мчались в пролетке на великолепной лошади по направлению к Петровскому парку.

VIII

Лили чувствовала необычайный порыв совершить какой-нибудь безрассудный поступок, отдавшись во власть мимолетному влечению к Далецкому и позабыв о коммерческой сделке, заключенной с Рогожи-ным.

Ее молодое красивое тело, еще не знавшее любовных ласк и страстных объятий, как будто протестовало против прозаической сделки и корыстных расчетов ума. Подавленные мечты о счастье и беззаветной любви ожили, затрепетали и наполнили истомой и тоской сердце Лили. И ей захотелось одурманить, опьянить и себя, и Далецкого.

Коляска на резиновых шинах плавно неслась по Тверской, залитой светом электрических фонарей. И от блеска этих фонарей казались бледными и тусклыми далекие звезды в лазурной мгле неба, нависшего над монотонными домами. Эти дома делали улицу похожей на мрачный узкий коридор.

Но вот выехали за заставу, — и небо раздвинулось, сделалось глубже, прозрачнее, и звезды вспыхнули ярче и заискрились, точно алмазы. Несмотря на конец августа, приближения осени и ненастья не чувствовалось даже по ночам. Было только немного свежее и прохладнее, чем днем.

— Как хорошо, — тихо сказала Лили, полузакрыв глаза и всей грудью вдыхая ночной воздух.

— В Москве как-то не замечаешь неба, звезд и вообще прелести ночи! — отозвался Далецкий.

— Вы где провели лето?

— Был на Кавказе, в Крыму, потом проехался по Волге. А вы?

— Жила и скучала с матерью на подмосковной даче. Наступило молчание. Говорить было не о чем, да и не хотелось. Желания, томившие сердце, делали обычный, простой разговор докучным и вялым.

Не зная еще, как вести себя с Лили, и только смутно догадываясь, что происходит в ее душе, Далецкий был сдержан и чувствовал неловкость и робость.

Лили видела это и после долгих колебаний решилась сама сделать первый шаг к сближению. Она наклонилась к Далецкому и заглянула ему в лицо.

— Вы всегда ведете себя так с женщинами? — шутливо спросила она.