Лили и море - [80]

— Я не могу дать тебе больше, чем в прошлый раз, как и прежде это двадцать долларов в день. Ты ведь понимаешь, что это связано с работой на «Моргане» и потерянным сезоном…

Двадцать долларов позволят мне всегда быть сытой и даже отложить немного про запас.

— Ты знаешь, что через месяц будет открытие сезона ловли палтуса? Двадцать четыре часа беспрерывной работы.

— Да.

— Ты могла бы найти место на хорошем корабле, сейчас, когда ты отработала сезон ловли трески и последнюю рыбалку на палтуса. Будет возможность для тебя быстро заработать денег.

— Я и не знаю, осмелюсь ли я однажды вернуться к рыбной ловле. Вечно со мной происходят неприятности. В прошлый раз меня угораздило свалиться в трюм.

Он смеется.

— Несчастные случаи на рыбалке происходят со всеми.

— А ты собираешься участвовать в открытии сезона? — спрашиваю я.

— Еще не знаю. Я когда-то любил эти их двадцать четыре часа плавания нон-стоп. Теперь я буду действовать более разумно. Всегда находится такой идиот, как я, который хочет сделать больше возможностей своего корабля.

— А мне, прежде чем участвовать в открытии сезона, необходимо, чтобы моя нога выздоровела. Никто не захочет присутствия калеки на палубе.

— Да, — говорит он. — Если ты придешь ко мне, я сделаю тебе аппликации из растений, которые тебя мгновенно вылечат.

— Я не хочу никуда двигаться отсюда…

— А что ты скажешь, если мы сделаем это вместе — примем участие в открытии сезона? Ядам тебе хороший процент. Половина на половину. У меня есть квота на десять тысяч фунтов. Цена сейчас более одного доллара за фунт… Я знаю секретные места, где водится палтус. Твоя забота — заниматься оборудованием, наживлять крючковые снасти, чинить снасти, чистый трюм и лед для рыбы, а я займусь всем остальным. Вести корабль, находить рыбу.

— Посмотрим. Если вылечу ногу.

Он поднялся.

— У тебя есть еще сигарета? Мне нужно сейчас пойти поработать, заняться садом, я очень люблю это — работу в саду. И зарабатываю я столько же, сколько дает рыбалка.

Джон ушел. Вода плескалась у носовой части корабля. Темно и хорошо в тени корабля. Мухи без остановки бегают по окнам корабля, ища выход. Нескольких я ловлю и выбрасываю наружу. Но они всегда возвращаются. После этого они умирают. Это приводит меня в ужас. Я поворачиваю голову и смотрю на засыпающие доки. Тут я думаю, что мне надо начать шить себе пояс из секретной кожи, которая облегала бы мой живот и поясницу как вторая кожа, к которой я прикреплю нож, очень острый кинжал в ножнах, которые сделаю сама.

У моей подруги Люси, индианки, была идея — встретить лето под палящим солнцем Окагана (область и озеро в провинции Британская Колумбия в Канаде). Помню день побега из дома: наши красные щеки, ее синяк под глазом, ее смех, разукрашенную котомку, которая била меня по пояснице, перед нами белая дорога, кактусы в виде торшера, пустыня.

— Он убьет меня, если я поеду с тобой, — говорила она смеясь. — В любом случае мне его будет очень не хватать… но, сделай нож, свой нож, мы как животные, необходимо спасать свою шкуру.

Я начинаю делать свой пояс, затем вынимаю коробку красок. Я рисую и раскрашиваю крылатых мужчин, сирен, великого моряка в полумраке и себя, лежащую возле его бедра. Возможно, я поеду ловить палтуса. Если наловим его в достаточном количестве — я поеду на Гавайи.

Я вышла. Ослепляющий свет. Я пошла по безлюдному понтонному мосту. На разукрашенном корабле крупный блондин с нервным лицом вышел из кабины. Он жестом пригласил меня подняться на борт. Я перешагнула через поручень и уселась на крышке трюма.

— Меня зовут Коди, — сказал он.

— Меня Лили. Что означает «Кайоде»?

— Койот. Это знаковое животное у индейских некрасивых женщин, одаренное сверхъестественной властью и сумасшедшей сообразительностью. Он всегда тут, этот койот, среди нас, он только меняет облик.

— Это хорошее название для корабля.

— Да. Я вижу, что ты хромаешь с тех пор, как вернулась. У меня есть лекарство, которое должно тебе помочь. Линимент для лошадей. Это лечит всё и сразу.

Он вернулся в кабину, я слышала, как он рылся в коробке. Он выходит и протягивает мне маленькую баночку, наполненную прозрачной мазью.

— Это очень мощное средство. Вымой потом руки.

— Ох, спасибо.

— Я регулярно стажировался у целителей в индейском племени на юге Аризоны, — продолжает он. — Однажды я стану знахарем.

— А… Ты в настоящий момент не ловишь рыбу?

— Я несколько недель ловил семгу. Ничего особенного. А затем на нас посыпались неприятность за неприятностью: сначала полетела гидравлика, затем сильно порвали сеть при ее извлечении из скалистых глубин, наконец Никифорос, который должен был работать в сезон, покинул нас в пути.

— О, — говорю я, — жаль.

— А ты?

— Я жду, когда пойду на поправку, чтобы наконец вернуться к рыбной ловле, я надеюсь. У меня немного опыта, но необходимо начать, не так ли? А затем, как только смогу, я совершу прогулку на Гавайи.

— Чтобы что делать?

— Чтобы найти кое-кого.

— А, — отвечает он.

На мгновенье мы замолкаем. Свет танцует на водах.

— Ты давно здесь? — спрашиваю я.

— Я приехал после Вьетнама. Вернее, я неплохо постранствовал, прежде чем осесть в Кадьяке. Я повкалывал вместе с товарищем выше Фэрбенкса (самый крупный город Аляски) на разведке золота. Когда мы не нашли общего языка, я повернул назад и крутился, пока не прибыл сюда. Ты уже ловила краба?