Лили и море - [2]

Снаружи темно и холодно. Он все еще плачет, и я тоже не могу сдержать слез. В ту минуту он с грустью сказал:

— Я должен, вероятно, задушить тебя.

Мне страшно. Я не могу оторвать взгляда от его больших рук и вижу, как он смотрит на мою шею.

— Но ты же не собираешься этого делать? — спросила я тихим голосом. Нет, он, похоже, не собирается делать так. Я медленно собрала свою сумку. Он сказал мне, чтобы я осталась еще, осталась на сегодняшний вечер. Мы садимся на паром, он глядит на море покрасневшими глазами, он молчит, у него отрешенный вид, я смотрю на воду, какое-то время мои руки гладят его лицо. Потом мы идем по улице. Он провожает меня в аэропорт. Он впереди меня, я запыхалась, догоняя его. Он плачет. И я плачу позади него.

Сердце палтусов

Восхитительная погода в Анкоридже. Я жду за стеклянной дверью аэропорта. Один индеец вертелся вокруг меня. Я приехала на край земли. Я боюсь. И я вновь сажусь в небольшой самолет. Хозяйка дала нам кофе и бисквиты, а затем мы исчезаем в тумане, в белом мареве. Хотели бы вы, чтобы вашу дочь занесло на край света? На остров под названием Кадьяк. Темные леса, горы и, увы, коричневая и грязная почва, которая проглядывает из-под мокрого снега. Хочется плакать. Теперь мы должны пойти на рыбалку.

Я пью кофе перед одиноким грозным чучелом гризли в маленьком холле аэропорта. Мимо проходят мужчины с рюкзаками на спинах. Широкоплечие, с загорелыми лицами в шрамах, они, кажется, не замечают меня. Серое небо, серые холмы, везде без умолку кричат чайки.

Я зову. Я говорю: «Привет, я — подруга рыбака из Сиэтла. Он сказал мне, что вы в курсе, что я могу спать у вас дома несколько ночей, а потом я найду пристанище».

Безразличный голос человека — он сказал всего несколько слов: «Вот дерьмо!»

Я слышу голос отвечающей ему женщины: «Добро пожаловать, Лили!» (Я так думаю.) Добро пожаловать в Кадьяк. «Вот дерьмо!» — сказала она. Небольшого роста худенькая женщина вышла из пикапа, редкие волосы желтого цвета, искаженное гневом лицо, тонкий неулыбающийся бледный рот, глаза цвета голубого фарфора. Она ведет машину. Едем молча по прямой, как стрела, дороге, тянущейся вдоль замерзшего моря, между рядами деревьев и голым пейзажем.

— Ты будешь спать там. — Он показывает мне на диван в гостиной.

— О, спасибо, — говорю я.

— Мы делаем сети для рыбаков. Мы знаем всех и всё в Кадьяке. Мы поспрашиваем насчет работы для тебя.

— О,спасибо.

— А пока устраивайся, чувствуй себя как дома, здесь есть туалет, ванная комната. Кухня — вон там. Когда проголодаешься, загляни в холодильник.

— О, еще раз спасибо.

Обо мне тут же забывают. Я сижу в уголке. Потом выхожу. Я хотела бы найти кабинку для переодевания. Но слишком холодно. Коричневая земля и грязный снег. Большое серое небо на голых горах, оно так близко. Когда я вернулась в дом, они уже ели. Я сижу на диване, я жду чего-то, жду ночи, чтобы они ушли. Тогда наконец-то я смогу лечь спать и отдохнуть.

Они подбросили меня до города. Я сижу на скамейке с видом на гавань, ем попкорн. Я пересчитываю деньги — банкноты и мелочь. Как можно скорее нужно найти работу.

На причале меня окликнул парень. Под белым небом его прекрасная, как у античной статуи, фигура выделялась на фоне серой воды. У него татуировки до шеи, из-под темного шлема выглядывали непослушные волосы.

— Меня зовут Никифорос, — говорит он. — А тебя как, зачем и откуда ты приехала?

— Издалека, — отвечаю я, — приехала порыбачить.

Кажется, он удивлен. Он желает мне удачи.

— Может быть, увидимся позже? — говорит он, перед тем как пересечь улицу.

Я вижу, как он сделал три шага по тротуару и толкнул дверь деревянного здания — название «В&В Bar». Причем «В&В» написано выше, а вывеска находится между оконными проемами, одно из стекол с трещиной.

Встаю. Спускаюсь с моста. С палубы шлюпки меня окликает толстяк:

— Ты что-то ищешь?

— Работу…

— Поднимайся на борт!

Мы пьем пиво в машинном отделении. Я не осмеливаюсь заговорить. Он добр и учит меня, как завязать три узла.

— Теперь ты можешь ехать на рыбалку, — сказал он. — Но советую быть посмелее, когда станешь спрашивать о работе. Люди чувствуют, с кем они имеют дело.

Он протягивает мне еще пива, я вспоминаю дымный бар.

— Мне нужно идти, — говорю я на одном дыхании.

— Возвращайся, когда захочешь, — сказал он, — если увидишь лодку в порту, то не стесняйся.

Я прохожу вдоль доков, лодка на лодке, спрашиваю:

— Вам никто не нужен?

Меня не слышат, ветер уносит мои слова. Я повторила несколько раз, прежде чем мне ответили:

— Ты когда-нибудь ловила рыбу?

— Нет… — бормочу я.

— А документы у тебя есть? Гринкарта, лицензия на рыбную ловлю?

— Нет.

Они странно на меня смотрят.

— Ничего, в конечном итоге тебе придется их приобрести, — сообщают мне приятным голосом.

Пока ничего не находится. Я заваливаюсь спать на диван, от попкорна у меня вздулся живот. Меня позвали поработать няней — сидеть с детьми тех, кто уезжает на рыбалку. Это ужасное унижение. Я отказываюсь от предложения с милым упрямством, мотая головой из стороны в сторону. Я спрашиваю, где расположены каюты. Они отвечают уклончиво. Я готова помогать моим хозяевам плести сети.