Ликвидатор - [15]

Уайлд вытащил ключ из внутреннего отделения бумажника, открыл входную дверь и вступил в зал с низким потолком; источенные бревна обещали, что в один прекрасный день дом рухнет и превратится в кучу изъеденной червями древесины. Пол, застеленный ковром, и включенное центральное отопление делали, однако, его уютным.

Лестница заскрипела, когда Уайлд стал подниматься наверх. На лестничной площадке он небрежно и рассеянно отворил первую дверь справа. Свет ослепил его — белый, яркий, ударил прямо в глаза.

— Не шевелитесь, — проговорила женщина. — И поднимите руки.

Уайлд подождал, пока зрение восстановится. Пахло гвоздиками. «Беллоджиа», подумал он, вместе с запахом масла для загара. Голос был очень тихий. Чуточку иностранный, чуточку гнусавый. Вероятно, венгерка, учившаяся в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса.

Женщина была обнажена. Она сидела на одеяле на полу, прямо под лампой для загара. Уайлд сначала увидел автоматический пистолет 25-го калибра, но тут же забыл об этом. Позади пистолета сверкала коричневая кожа полных тугих грудей и широких бедер. Живот у женщины был плоский и быстро двигался в такт ее частому дыханию; Уайлд напугал ее точно так же, как она напугала его. Женщина встала, продемонстрировав длинные и стройные ноги. Она вся блестела от масла и пота. Ее лицо тоже не разочаровало; оно имело совершенную форму сердечка и было прекрасным даже под круглыми черными очками. Нос греческий, рот большой, подбородок вздернут. Волнистые темно-рыжие волосы достаточно длинные, чтобы прикрыть уши. Уайлд подумал, что она — лучшее, что ему доводилось видеть за многие годы.

Женщина наклонилась, не отводя пистолета от его живота:

— Ложитесь.

— Вы серьезно?

— Лицом на пол. Руки и ноги в стороны. Двигайтесь помедленнее.

— Я думаю, нам следует немного поболтать.

— Вы будете говорить с моим дядей. Ложитесь.

Уайлд вздохнул и встал на четвереньки. Ему больше не было ее видно, но запах приблизился. Она встала около него на колени, и ее левая рука скользнула по гернсийскому свитеру и по брючине. Он гадал, не стоит ли ее сейчас разоружить. Это могло оказаться фатальным. К тому же любопытство было сильнее.

Женщина отодвинулась.

— Как вы вошли в дом?

— У меня есть ключ. — Он слышал, как звякнула «молния». — Знаете, — сказал он, — это вам следует объясниться. Я знаю Питера Рэйвенспура много лет, и вот чего у него никогда не было, так это племянницы.

Со двора донеслось рычание двигателя. Лампу для загара выключили. Уайлд повернул лицо к двери. По лестнице поднимались — с трудом, одну из ног скорее тащили.

— Питер, — произнесла женщина.

Дверь отворилась. Питер Рэйвенспур был не выше Стерна, но гораздо шире, не будучи при этом тучным. Размах плеч не в меньшей степени, чем ширина груди, указывал на необычайную физическую силу. В черных волосах виднелись седые пряди, коротко подстриженная борода была совершенно белой. На нем были дубленая куртка и вельветовые брюки, он опирался на палку, чтобы ослабить нагрузку на искалеченную ногу.

— Боже милостивый! — Рэйвенспур не мог поверить своим глазам.

— Добрый день, — сказал Уайлд.

— Думаю, тебе лучше позволить ему встать, — обратился Рэйвенспур к женщине. — Это человек, которого мы ждали.

— Вы Уайлд? — Она посмотрела на крохотный пистолет. — Джонас Уайлд?

— Джонас никогда не нападает на женщин, пока его не представили, — пояснил Рэйвенспур. — Ее зовут Марита, но ей нравится, когда ее называют Мари.

Женщина вдруг засмеялась:

— Мне следует принести вам извинения, мистер Уайлд.

Она убрала пистолет в ящик прикроватной тумбочки и прикурила «Балканское собрание». Затем надела зеленые обтягивающие брючки, свитер под цвет брюк и сунула ноги в золотые пляжные сандалии. У нее были довольно симпатичные ступни. Уайлд сначала не заметил их.

— Ах… да. Думаю, вы можете сделать нам чай, моя дорогая. Но не для Джонаса. Как я понимаю, он предпочтет что-нибудь выпить.

— Что-нибудь длинное, — сказал Уайлд. — Бакарди с содовой и много льда.

— Как необыкновенно, — проговорила женщина. — Англичанин, который не пьет чай, но зато кладет лед в коктейли.

— Не думаю, что ты можешь назвать Джонаса образцовым англичанином. У него мать американка.

Рэйвенспур провел Уайлда в гостиную, двойное матовое окно которой выходило в розовый сад.

— Должно быть, поездка удалась. Ты выглядишь лучше, чем когда-либо.

Уайлд сел и закурил сигару «Бельфлер».

— Жаль, что не могу сказать этого о тебе.

— Это все чертова нога. Сплошное месиво артритных болей. Неудивительно поэтому, что Мари здесь.

— Ты никогда не рассказывал мне о ней.

— Я и сам не знал, добрый мой приятель. Она появилась две недели назад, ты уже отбыл к солнечному Карибскому морю. Оказалось, что ее отец, мой давно утраченный брат, полгода назад умер в Калифорнии, и теперь я ее единственный оставшийся родственник. Очень хорошо, что я выгляжу такой же развалиной, какой себя чувствую. Ее появление вызвало определенное оживление. Это очень маленький остров.

— Я уже заметил. Я бы сказал, что Кэннинг довольно хорошо обошелся с тобой.

— Ты так считаешь? Ты не находишь, что она чересчур властная? В сущности, не совсем в моем вкусе. Она смертельно опасна с этой своей игрушкой и, помимо того, умеет кое-что еще. Будем надеяться, что здесь ей это не пригодится.