Ликвидатор. Книга 2. Пройти через невозможное. Исповедь легендарного киллера - [3]

Бизнесмена убили, и убили буквально за несколько часов до подписания договора, а без его присутствия иностранные представители свою часть подписывать отказались, даже несмотря на все, казалось бы, правильно оформленные бумаги и имеющуюся доверенность. А золотые яйца, как известно, сами по себе не несутся. Жадность — не порок, а просто диагноз, часто граничащий с идиотизмом! Кстати, во всём объявили виновным молодого человека, проводившего «аудиторскую» проверку и сделавшего вывод, что мы можем справиться сами. Он же был из «наших», и уже было начал радоваться, что отошёл от лихих дел, фамилия его Царенко, и лежит он на том же безвестном погосте, где обрели вечный покой и многие другие.

1997 год. Прошло шесть лет. Кем я стал за это время, насколько изменился, к чему привык, и к чему стремился юперь?

Честно говоря, не очень хорошо себя помню в это премя. Начался тот год с форсмажора — убийства Глоцера, продолжался подготовкой покушения на «Лучка Подольского» (Сергея Лалакина), «Аксёна» (Сергея Аксенова), Александра Черкасова, прослушиванием его офиса и «Арлекино», проблемами с Чаплыгиным, который уже допивался до таких «чёртиков», что вся работа его шла «коту под хвост», а ребята отказывались с ним работать. Дважды я выкупал его из милиции, потратив 15 тысяч долларов, но основная опасность состояла в том, что он везде болтал, находясь «подшофе», будто был чуть ли не ключевой фигурой в убийстве Солоника, естественно, через «десятые руки» информация дошла до Пылёвых, и мне приказали устранить проблему. Тогда же братья продали свои дома на Тенерифе и купили на материке, на ещё более фешенебельных курортах. Закончился же год приобретением третьего греческого паспорта, о котором никто и никогда не узнает.

Кем я стал? Прекрасно понимая, что тот, кто сделал войну своим ремеслом, не может не быть порочным, а сколько верёвочке не виться, но конец всё равно будет, я очень желал, чтобы всё это закончилось, но не знал, как этого добиться. Скорее всего, я пустил всё это на самотёк. Всё — это значит и дела семейные.

Несмотря на большие затраты, у меня были отложены деньги в достаточном количестве, выбрано и подготовлено место, но я не мог определить подходящего времени. И тут мысль о том, что я стал неотъемлемой частью какого-то большого организма, которая сама отторгнуться не в состоянии, просквозила меня насквозь, пригвоздив, как подошву к полу гвоздём.

Стоило мне задуматься и сделать хотя бы одно движение к отъезду — как всё начинало идти не так, рушиться и становиться опасным, стоило одуматься — и русло выпрямлялось.

Ужасно надоело вести двойственную жизнь, иметь по две машины и снимать по две квартиры одновременно. Мало того, что в обычной жизни это не нужно, что на это уходило в два раза больше средств, квартиру нужно было снять, перевести в неё необходимое оборудование и вещи, а машину купить-продать, и вести все необходимые документы, но еще и занимало массу времени и сил.

Я выходил из дома в одной одежде, садился и ехал в одной машине, не доезжая квартала до стоянки, где припаркована другая, и двух кварталов до другой снимаемой квартиры, доходил до неё, постоянно проверяясь, переодевался, готовясь к «рабочему дню», и шёл ко второй машине, которая была подготовлена непосредственно к работе. Любая встреча в это время представляла некоторую проблему, потому что приходилось проверяться и пешком, и при езде в автомобиле, следуя к месту встречи и обратно. А вечером всё повторялось вновь, только в обратном порядке. Это было не каждый день, но очень часто.

Я не только сжигал свои нервы и деньги, но бешено уставал. В результате такой, постоянно подстёгиваемой дисциплины, а главное — из-за неполного понимания происходящего, напряжение и нервозность передавались хозяйке квартиры и моего сердца. Понимая, что я должен быть вдвойне осторожен, потому что она не только моё слабое место, но и прямая, а главное, короткая дорожка ко мне, объяснить ей или просто сказать, что надо проверять, нет ли слежки, закрывать занавеску, когда включаешь свет, а лучше вообще никогда не открывать, никогда не звонить с домашнего телефона и так далее, ныло невозможно, но что-то придумывать было нужно, и придумывалось, что являлось частыми причинами для обид. Мне приходилось самому проверять, нет ли за ней «хвоста», но как-то я решил это прекратить, напоровшись на встречу с человеком, который в принципе не должен был быть даже рядом с ней.

Это был ещё один нелёгкий период в моей жизни, где основными врагами стали ревность и недоверие и, скажу вам, врагами сильными.

Дети

Я давно перестал ценить свою жизнь, но пока она была — хотел, как и любой, каких-то положительных мыслей, чтобы разбавить негативы. Светлых окошек было не так много, но 1997 год начался одним из них — последней общей поездкой с Ольгой и сыном в заледенелую Лапландию. Идея состояла в желании отвезти сына к, будто бы, настоящему Деду Морозу. Директора турагентства, услугами которого мы все пользовались в лице Ирины, бывшей скорее волшебницей, чем турагентом, с приятным взглядом и стройной фигуркой, моя просьба удивила, но для неё ничего невозможного не было.